Эро. Критическое обозрение русской литературы, помещенное в "Revue Enciclopedique"

Э.-Ж. ЭРО

Критическое обозрение
русской литературы, помещенное
в «Revue Enciclopédique»

<Отрывок>

<...>Я уже сказал, что русские, будучи удержаны в стремлении своем обстоятельствами самыми неблагоприятными для успехов просвещения, долженствовали заимствовать знания с той точки, до коей оные достигли у соседственных народов, когда избавились наконец от продолжительного ига татар. Но от сего обязательства или от сей удобности иметь литературу уже совершенно образованную не могло ли также произойти важного неудобства, и не должно ли приписывать сему случаю недостаток, коим можно вообще упрекать русских писателей, то есть отсутствие оригинальности, сего качества, которое единственно может продлить существование литературы за пределы той эпохи, в которую она оказывала свое влияние? Я готовлюсь уже к восстанию против меня народного самолюбия для опровержения сего предположения, которое русские почтут обидным и за которое могут меня обвинить в предубеждении. Итак, я заставлю говорить одного из их соотечественников: они, конечно, не отстранят свидетельства человека, равно сведущего в обеих литературах и долгое время занимавшего в России значительную должность по части общественного воспитания. Следующие строки суть извлечение из одного письма к французу, десять лет жившему в России, который, с того времени, посвящал часть своих досугов на изучение языка и словесности, доставлявших ему часто истинное наслаждение¹.Ц«Предприятие ваше, совокупить в одну книгу различные русские стихотворения, переведенные уже вами и те, кои вы намереваетесь передать на ваш язык, конечно, есть самый естественный способ пробить себе новую тропу на поприще литературы, и составляющееся теперь совместничество для достижения одной цели должно произвесть соревнование, могущее обратиться в вашу пользу². Вы желаете, чтобы я указал вам на наши оригинальные произведения, дабы избегнуть неудобств, замеченных вами после первых опытов. Не скрою от вас, что подобное обязательство превышало бы мои силы, и я полагаю даже, что тот, кто возьмется за это, наложит на себя многолетний труд, ибо оный требует знания всех языков Европы, равно и различных литератур, на кои мы налагали сбор. Русские не ограничивались переводами, подражаниями и копиями с французских писателей: они заимствовали у всех народов Европы и даже не оставили Востока в пренебрежении^*1. Если бы надлежало показать, что принадлежит им собственно, то подобное дело было бы весьма продолжительно, трудно и утомительно. Я опасаюсь даже, чтобы заключение не было предосудительно для нашей славы. По моему мнению, за исключением некоторых стихотворений Ломоносова, большего числа стихотворений Державина, многих басен Хемницера и Крылова, русская литература не представляет ничего достойного чести перевода, и если мы владеем другими отличными произведениями, то не по достоинству изобретения им принадлежат одобрения знающих судей, но по выражению, по новости оборотов и по искусному употреблению различных форм нашего языка^*2. Впрочем, не в этом ли состоит главное достоинство Лафонтена, Расина, Буало и Делиля? Наши писатели подверглись упреку за то, что почерпали из одних источников с сими великими гениями, что не старались сблизиться с первобытными образцами, а подражали подражателям древних. Когда обкрадываешь славного писателя, говорит Вольтер, то надобно уже его убить; а мы вовсе не имеем знаменитых преступников, могущих похвастаться подобными смертоубийствами⁵. Я пойду далее и стану даже утверждать, что лучший перевод оригинальных произведений нашего Тиртея^*3 может быть опасен для его знаменитости, ибо, обнажив его от собственного колорита, предполагая, что замена вознаградит потерю, чт( найдут в мыслях, ходе, плане, расположении и порядке лучших его произведений? Увидят только блуждающее воображение, много дурного вкуса, и в итоге уродливости^*4. После сего посудите сами, выиграет ли он от перевода. У нас есть молодой поэт Александр Пушкин, который сделался известным произведениями, изобличающими отпечаток великого таланта и порывов оригинальности; но стихотворения его рассеяны по разным журналам и лучшие хранятся еще в его портфёйле, хотя копии с оных быстро размножаются и украдкою обращаются в наших обществах. Этот новый Протей, ибо он умеет облекаться во все образы, обещает быть первостепенным поэтом^*5 ⁶».

Читатели останутся нам благодарными, может быть, за сии общие исследования, коими мы почли обязанностию начать разбор творения, посвященного автором литературе, так сказать, вовсе еще новой в Европе илЉ по крайней мере известной только весьма немногим. Давно уже обещали мы им «Известие о русской литературе»; краткие подробности, в кои мы входили теперь, и те, кои были помещены нами год уже тому назад в статье о подражаниях русским басням Крылова на французском и италиянском языках⁷ , послужат им предварительными сведениями, а нам — точкою начала для труда, от коего мы не отказались, но который требует продолжительного изучения, тщательных изысканий и более распространения, нежели мы можем здесь дать оному^*6. Перейдем теперь к разбору творения г-на Дюпре де С.-Мора.

Сноски

^*1 Что русские подражали, переводили, списывали французских писателей, это совершенно справедливо; но не думаю, чтобы труд показать собственно нам принадлежащее в нашей литературе требовал знания всех языков и словесностей Европы. К сожалению, мы ограничивались жатвою на поле одной французской поэзии и сборы наши с других литератур мало нас обогатили. С немецкими писателями нас несколько познакомил Жуковский; с англичанами он же, и то весьма немного; о древних мы почти и не думали, не говоря уже об италиянской, испанской и проч. литературах Европы, и если есть у нас переводы образцовых творений сих народов, то они сделаны с французского, писаны слогом устаревшим и никем не читаются. К изучению восточных языков мы обратились весьма недавно, и оно не имело еще ощутительного влияния на нашу словесность: Восток мы еще более Запада оставляли в пренебрежении. Если мы поставлены событиями в такое положение, что должны заимствовать знания и просвещение в той степени, которой оные достигли у соседственных народов, нам надлежит обогатиться всеми сведениями, опытами веков и роскошью просвещения Запада; сродниться с произведениями пламенного воображения восточных народов, имевших столько влияния на судьбу нашего государства; почерпать вдохновение в летописях народа, в подвигах, событиях и нравах многочисленных племен русского царства и, излагая мысли и чувствования языком мощным и свежим, облекать наши творения в формы образованной словесности. Таким образом литература наша может сделаться оригинальною, европейскою и приобретет права жить в веках. Прим. пер<еводчика>.

^*2 Можно прибавить еще к сим четырем оригинальным писателям, о коих говорит наш русский корреспондент, Хераскова, сочинителя двух эпических поэм: «Россиада, или Покорение Казани», коей весьма хороший разбор, писанный одним французом, г-м Базеном, генерал-маиором в русской службе, находится в°«Антологии» г-на Дюпре-де-Сен Мора, и «Владимир, или Христианство, введенное в Россию», и исторической поэмы «Сражение при Чесме»; Боброва, автора описательной поэмы «Таврида»; трагических поэтов — Сумарокова, Княжнина, Озерова, Крюковского и комика Фон-Визина, коим обязаны трагедиями «Хорев», «Синав и Трувор», «Лже-Димитрий»; «Росслав», «Владислав», «Смерть Олега», «Димитрий Донской», «Пожарский», «Елизавета (дочь Ярослава)» и комедиями «Бригадир» и «Недоросль», все пиэсы, как видно, содержание национальное³; наконец, многих других сочинителей, коих произведения в роде менее возвышенном почерпнуты также из русской истории и нравов и обычаев их народа. Разумеется, что мы говорим здесь только о поэтах, ибо в других отраслях словесности, коими занимались русские, вообще можно найти более оригинальных писателей. Прим. соч<инителя>.

Русский корреспондент, наименовав Ломоносова, особенно же Державина, Крылова и Хемницера, показал все источники наших оригинальных произведений и почти исполнил труд, для коего он требовал много лет. Сочинитель, должно признаться, весьма ошибочно увеличил это число. В сочинениях Сумарокова, Княжнина и проч., даже Озерова, кроме русских имен, ничего нет национального; и за исключением комедий Фон-Визина, в сем списке трагедий и поэм более всего оригинальности находится, может быть, в «Херсониде» Боброва⁴. — Упоминая о «Владиславе» Княжнина, автор, вероятно, разумел трагедию его «Владисан»; «Смерть Олега» также не находится в сочинениях Озерова и, как говорят, истреблена им самим; «Елисавета», Крюковского, издана после смерти автора и не что иное, как подражание. Прим. пер<еводчика>.

^*3 Здесь говорится о Жуковском, сочинителе поэмы, изданной в 1812-м году, под заглавием: «Певец во стане русских воинов», за которую император Александр пожаловал ему ежегодный пенсион в 4 т. руб. — Прим. соч<инителя>.

^*4 Этот самый поэт, коего соотечественники именуют романтическим, подражал особенно немецким писателям. Он поставил в чести у русских балладу, давно уже оставленную французами, но которая считает многочисленных приверженцев в Англии и Германии, где, впрочем, она не имеет тех форм, как у нас. Прим. соч<инителя>.

Большая часть стихотворений Жуковского суть переводы или подражания, и главное, собственное его достоинство состоит в прелести языка и в искусстве, с коим он умел, так сказать, присвоить нам разнообразные творения знаменитых германских и английских поэтов и сроднить их с нашею словесностию; конечно, для сего надобно иметь великий талант, и Жуковский владеет им неоспоримо, но, обнажив его сочинения от собственного их колорита, все прочее не принадлежит уже ему, а следовательно, и упрек за недостатки в составе не может к нему относиться. В небольшом же числе собственных произведений Жуковского, наприм. в «Светлане», в некоторых местах «Певца во стане воинов» и других, находятся красоты оригинальные, и в составе сих пиес, основанных на поверьях, предрассудках и обычаях народных, вовсе нет уродливости. Способны ли они к переводу на иностранные языки? Это вопрос совсем посторонний. Прим. пер<еводчика>.

^*5 Смотр. Rev<ue> Encyc<lopédique> Т. XXX, в июньской книжке, стр. 819-821, объявление о последней поэме сего сочинителя «Бахчисарайский фонтан», переведенной французскими стихами г-м Шопеном, и проч. — Прим. соч<инителя>.

А. Пушкин исполнил в полной мере обещание быть первостепенным поэтом. Пять изданных им поэм свидетельствуют о разнообразии и силе его гения, зреющего беспрестанно; но, судя по напечатанному отрывку из его трагедии «Борис Годунов» и по отзывам сведущих людей, читавших сие произведение в манускрипте, можно и теперь еще сказать, что лучшие его творения, долженствующие упрочить его славу и звание оригинального поэта, хранятся еще у него в портфейле. — Прим. пер<еводчика>.

^*6 Сия статья, коею мы почли нужным начать разбор творения г-на Дюпре де Сен-Мора, была давно уже написана и даже известна в России, когда вышел «Этнографический атлас» г-на Бальби, в коем с пользою можно заимствоваться из «Взгляда на русскую литературу», доставленного русским писателем⁸. Мы с удовольствием заметили, что встретились с ним во многих суждениях о творениях его соотечественников. Он мог войти в большие подробности, нежели мы, и наименовать несколько писателей более. Для дополнения нашей картины и дабы отдать долг справедливости, мы прибавим здесь имена Востокова, Лобанова, Загоскина, Хмельницкого, Грибоедова, Панаева, Каченовского, Глинку, Нарежного, Малиновского, Калайдовича и Строева, кои равно оказали хорошие услуги словесности. — Многие молодые писатели, между которыми замечают Баратынского, готовятся идти по их стопам. Прим. соч<инителя>.

Признаюсь, что я не имел в руках атласа г-на Бальби, но судя по тому, что сказано о нем в № XI «Московского телеграфа», я никому не советовал бы почерпать сведения о русской литературе из помещенного в сей книге «Взгляда» на оную, хотя сей взгляд и писан каким-то русским дворянином и словесником; особенно же надобно остерегаться прибавления к оному составленного г-м Нейенкирхеном, где между прочим лучшими русскими трагедиями показаны «Марфа Посадница», соч. Иванова, «Персей», соч. г-на Ростовцова и «Сафо», соч. г-на Сушкова, а главнейшим поэтом — г-н Филимонов! Из прибавленного в сем последнем замечании списка новейших русских писателей можно полагать, что оный заимствован из атласа г-на Бальби, ибо сочинитель хотел говорить только об одних поэтах, а тут находятся имена г-д Нарежного, Каченовского, Калайдовича, Строева и проч., кои, конечно, оказали важные услуги нашей литературе, но первый писал повести, другие занимались отечественною историею, древностями и проч. и ни один из них не известен как поэт. Баратынский же стоит на ряду отличнейших наших современных стихотворцев и давно уже далеко опередил тех, по стопам коих заставляет его идти французский писатель. Элегии Баратынского, носящие отпечаток истинной душевной грусти, могут стать наряду с элегиями А. Пушкина, хотя имеют различный с ними характер. Стихотворения его вообще отличаются глубокими чувствами и точным выражением: его можно назвать анатомиком души человеческой. «Эда», «Пиры», «Череп», «Истина», «Послание к Гнедичу» и другие произведения сего поэта дают ему право на весьма почетное место на нашем Парнасе. О Грибоедове я не говорю, ибо из комедии его «Горе от ума» был напечатан один только небольшой отрывок⁹, следовательно, иностранный писатель не мог достойно о нем судить. Прим. пер<еводчика>.

Примечания

Э.-Ж. ЭРО
Критическое обозрение русской литературы,
помещенное в «Revue Encyclopédigue»
<Отрывок>
МТ. 1827. Ч. 17. № 19 (выход в свет ок. 19 ноября — МВед. 1827. № 93, 9 ноября). Отд. 1. С. 182—197; приводимый отрывок — с. 190—197.
Перевод статьи Э. Эро из «Revue Encyclopédique» (1826. T. 32. Cahier 95 (novembre).
¹ Француз, о котором здесь идет речь, несомненно, сам Э’ Эро, живший в 1809—1819 гг. в России и изучавший русский язык (подробнее см. с. 445 наст. изд. и примеч. 2 к наст. статье). Русский корреспондент Эро неизвестен. Его литературные суждения, в частности о подражательности русской литературы, поверхностны и неоригинальны, а осведомленность явно недостаточна, чтобы предполагать в нем литератора.
² Эро сам готовил антологию русской литературы, но был опережен Дюпре де Сен-Мором (см.: Corbet Ch. A l’ére des nationalismes. L’opinion française à l’inconnue russe (1799—1894). Paris: Didier, 1967. P. 123; Корбе Ш. Из истории русско-французских литературных связей в первой трети XIX в. // Международные связи русской литературы: Сб. статей под ред. акад. М. П. Алексеева. М.; Л., 1963. С. 222). ОИ«совместничестве» и «соревновании» именно с Сен-Мором идет здесь речь. Следы этого «соревнования» ощутимы и в пристрастной оценке Эро труда Сен-Мора. Критик, например, упрекает Сен-Мора, не знавшего, в отличие от Эро, русского языка и переводившего по подстрочнику, в том, что тот не сохранил ни метрических особенностей, ни своеобразия оригинала.
³ «Хорев» (1747) и «Синае и Трувор» (1751) — трагедии А. П. Сумарокова; «Лже-Димитирий» — речь идет о трагедии Сумарокова «Димитрий Самозванец» (1771); «Росслав» (1784) — трагедия Я. Б. Княжнина; «Владислав» — вероятно, имеется в виду трагедия Княжнина «Владисан» (1786); «Дмитрий Донской» (1807) — трагедия В. А. Озерова; «Пожарский» — трагедия МЏ В. Крюковского «Пожарский, или Освобожденная Москва» (1807); «Елизавета, дочь Ярослава» (1808—1810) — вторая трагедия Крюковского (опубл. поем.: СПб., 1820); «Бригадир» (1766) и «Недоросль» (1782) — комедии Д. И. Фонвизина.
⁴ «Херсонида» — название поэмы С. С. Боброва «Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе» (1798) в редакции собрания сочинений Боброва 1804 г.
⁵ В переводе опущено следующее примеч. ЭЏ Эро: «Здесь русский корреспондент входит в некоторые подробности относительно "Антологии" г-на Дюпре де Сен-Мора, которую судит, на наш взгляд, излишне сурово». На основании этих замечаний можно предположительно отнести письмо русского корреспондента ко времени не ранее конца 1821 — начала 1822 г. Сен-Мор собирал материал для своей антологии во время пребывания в России в 1819—1822 гг. Первое упоминание о его антологии в русской печати, опубликованный Сен-Мором проспект издания, появилось в начале 1822 г. в газете «Le Conservateur Impartial» (№ 16. P.93 (прил.)). Автор посьма мог, конечно, быть осведомлен о предприятии Сен-Мора и из устных источников.
⁶ Отзыв русского корреспондента о Пушкине не учитывает поэмЯ«Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник», которые уже должны были появиться в свет (во всяком случае, первая). В то же время в словах о стихах Пушкина, «украдкою» «обращающихся в наших обществах», можно видеть намек на запретную политическую лирику поэта.
⁷ См. примеч. 1 на с. 446 наст. изд.
⁸ Н. И. Бахтиным. О статье Бахтина в «Этнографическом атласе Бальби и отношении к ней «Московского телеграфа» см. в предшествующей статье и примечаниях к ней.
⁹ Отрывки из комедии Грибоедова «Горе от ума» (7—10 явл. I действ, и действ. III) были напечатаны в альманахе Ф. В. Булгарина на 1825 г. «Русская Талия» (СПб., [1824]).