Запись о 18 брюмера


Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. — 1935.
Фрагменты произведений, планы, отрывки и черновики писем,
заметки при чтении книг, записи мыслей.


29.

Mr P ëz, alors secretaire d’Embassade à Paris, m’a confirmé le recit de Bourienne. Ayant apris quelque jours avant qu’il se preparoit quelque chose de grave, il vint à St Cloud & se rendit à la salle des Cinq-Cents. Il vit Napoléon lever la main pour demander la parole, il entendit ses paroles sans suite, il vit d’Estrem & Biot

le saisir au collet, le secouer. Bonaparte étoit pâle (de colère, remarque Mr P ëz). Quand il fut dehors & qu’il harangua les grenadiers, il trouva ceux-ci froids & peu disposés à lui prêter mainforte. Ce fut sur l’avis de Talleyrand & de Ciyès, qui se trouvoient pres, qu’un officier vint parler à l’oreille de Lucien, président. Celui-ci s’écriat: vous voulez que je prononce la mise en accusation de mon frère &c... il n’en étoit rien, au milieu du tumulte les cinq-cents demandoient le Général à la barre, pour qu’il y fit ses excuses à l’assemblée. On ne connaissoit pas encore ses projets, mais on avait senti d’instinct, l’illégalité de sa démarche. 10 aout 1832 c’est hier que l’Embassadeur d’Espagne me donnat ces détails à diner chez le Cte J. Pouchkine.

Перевод:

Господин Паэс, в то время секретарь посольства в Париже, подтвердил мне следующий рассказ Бурьена. Узнав за несколько дней, что готовилось что-то серьезное, он прибыл в Сен-Клу и отправился в залу пятисот. Он видел, как Наполеон поднял руку, требуя слова, он слышал его бессвязные слова, он видел, как Дестрем и Био схватили его за шиворот и трясли его. Бонапарт был бледен (от гнева, отмечает Паэс). Когда он вышел и обратился с речью к гренадерам, он нашел их хладнокровными и малорасположенными оказать ему поддержку. По совету Талейрана и Сийеса, которые находились вблизи, некий офицер подошел и сказал что-то на ухо председателю Люсьену. Последний воскликнул: «Вы хотите, чтобы я привлек к суду моего брата», и т. д. Не тут-то было, среди общего шума члены пятисот требовали генерала к решетке для принесения извинений собранию. Еще не знали о его намерениях, но инстинктивно почувствовали незаконность его выступления. 10 августа 1832. Вчера испанский посланник сообщил мне эти подробности во время обеда у гр. И. <Мусина-> Пушкина.

Примечания

Автограф Пушкина находился до революции в Виленском военном собрании; где он теперь — неизвестно. Написан он на листе бумаги in fo, на листе жандармская помета: «74». Фотография хранится в ИРЛИ.

Впервые напечатано ТЕ Г. Зенгер в «Литературном Наследстве», № 16—18 («Запись Пушкина о 18 брюмера»), где дано и факсимильное воспроизведение автографа (стр. 883) по фотографии, хранящейся в ИРЛИ.

Автограф, судя по жандармской помете, находился в день смерти Пушкина в его кабинете и остался после разбора бумаг его в руках Жуковского среди некоторого числа других листков. Позднее автограф принадлежал археологу Николаю Казимировичу Богушевскому, который передал его Александру Владимировичу Жиркевичу, автору мемуаров, собирателю автографов; последний подарил его в 1903 г. Виленскому военному собранию, а в 1904 г. прислал фотографический снимок в комиссию по изданию сочинений Пушкина при Академии наук.

Записанный Пушкиным рассказ очень напоминает те записи исторических событий и анекдотов, которые Пушкин в последние годы своей жизни собирался издать отдельной книгой под заглавием «Table talk». Это сходство особенно подчеркивается заключительной пометой об источнике рассказа, обычной в этом собрании анекдотов («Слышал от Дмитриева», «Слышал от Вельгорского»). Принадлежность к этим записям рассказа Паэса подкрепляется и имеющейся на листе цифрой «74» жандармской нумерации, говорящей о том, что автограф этот лежал у Пушкина вместе с листками «Table talk» (нумерованными в сохранившейся части цифрами 1—69).

Упоминаемый в тексте Паэс — дон Хуан Мигуэль Паэс де ла Кадена — чрезвычайный посланник Испании в России в 1825—1835 гг., знакомый Пушкина (см. стр. 326) — лицо, до сих пор неизвестное в биографии Пушкина. О нем мы не располагаем никакими сведениями (нет их ни в испанской энциклопедии, ни во французском биографическом словаре), кроме одного неопубликованного письма Зинаиды Волконской к нему, где она говорит о его блестящем пере («votre plume brillant»).

Гр. Иван Алексеевич Мусин-Пушкин (1783—1836), гофмейстер, брат гр. Влад. Ал. Мусина-Пушкина, с которым Пушкин путешествовал в 1829 г. на Кавказе.

Бурьен (1769—1834) — секретарь Наполеона, оставивший о нем небольшие рукописные записи, которые легли в основу десятитомной подделки Вилламарэџ«Mémoires de la Bourrienne» («Мемуары Бурьена»), изданной в Париже в 1829—1830 гг., когда Бурьен уже был психически болен. Труд этот был встречен с огромным интересом, так как изобиловал разоблачениями Наполеона, подчас весьма скандальными. Фальсификация Вилламарэ была вскрыта в литературе совсем недавно. Пушкин верил «Мемуарам Бурьена» и опирался на них в реплике трезвого поклонника истины в стихотворении «Герой» (1830 г.).

Упоминаемый в комментируемой записи рассказ Бурьена находится в VIII главе его «Мемуаров» (французское издание 1829—1830, т. III, стр. 88—110) и относится к перевороту 18 брюмера VIII года республики (9 ноября 1799 г.), когда вместо Директории был провозглашен консулат.

Д’Эстрем и Био — члены Совета Пятисот.

Талейран — министр иностранных дел, в эпоху рассказа — сторонник Наполеона. Сийес — член Директории, провозглашенный 18 брюмера одним из консулов.

Люсьен Бонапарт — родной брат Наполеона, председатель Совета Пятисот. Паэс вносит новые детали в рассказ Бурьена о 18 брюмера. Таковыми являются выступления д’Эстрема и Био и упоминание, что заступничество Люсьена было вдохновлено Сийесом и Талейраном.