Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 5.

17. Н. И. Гнедичу (стр. 14—15). Впервые напечатано в «Русск. Стар.» 1880 г., т. XXVIII, стр. 545—546; подлинник в Пушкинском Доме Академии Наук.

— Письмо писано из с. Каменки, Чигиринского уезда Киевской губернии, куда поэт приехал из Кишинева и где прожил до конца февраля — начала марта 1821 г., совершив в январе и в начале февраля поездку в КиевО к Раевским.

— Давыдовы — единоутробные братья генерала Н. Н. Раевского: Екатерина Николаевна Раевская, рожд. Самойлова (племянница Потемкина-Таврического), умершая в 1825 г., была во 2 браке за генерал-майором ЛьвоЫ Денисовичем Давыдовым (ум. 1801) и от этого брака имела двух сыновей: Александра Львовича (р. 1773, ум. 1833) и Василия Львовича (р. 1792, ум. 1855); из них старший был женат на Аглае Антоновне, рожд. графине Граммон, которой Пушкин посвятил послание (1821 г.) и злую эпиграмму (см. ниже, в письмах Пушкина № 33 и 48 и стр. 240); Василий Львович Давыдов, декабрист, был сослан в Сибирь, где и умер.

— Каменка, где жили Давыдовы, принадлежала их матери и в начале 1820-х годовЧ«служила своего рода центром», где собирались не только семьи Раевских — Давыдовых, но и их многочисленные друзья, будущие участники тайного общества декабристов. Ср. черновое послание Пушкина к В. Л. Давыдову, а также «шифрованный» отрывок из X главы «Евгения Онегина». О Каменке см. статью А. М. Лободы: «Пушкин в Каменке» («Киевск. Унив. Известия» 1899 г., № 5, стр. 81—99) и в Сочинениях Пушкина, под ред. Венгерова, т. II, стр. 104—118; жизнь в Каменке накануне событий 14 декабря изображена в небольшой исторической повести Г. П. Данилевского: «Каменка. (1821—1825 г.). Эпизод из времен Александра I. (Посвещается М. И. Анненковой)» — в «Русск. Мысли» 1881 г. О Давыдовых см. также в «Архиве Раевских», тт. I — IV, и в «Алфавите декабристов» под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 311.

— Поэма Пушкина, о которой он упоминает, —±«Руслан и Людмила», вышедшая в конце июля — начале августа 1820 г. (см. выше, стр. 204); она печаталась под наблюдением Гнедича и Соболевского.

— N-ра Сына — Nе журнала «Сын Отечества», в котором были напечатаны отрывки из «Андромахи» Расина, переведенной Гнедичем; Пушкин называет кабинет Гнедича «эпикурейским» (ср. в письме к Гречу от 21 сентября 1821 г., № 28) по имени греческого философа IV — III в. до Р. Х. Эпикура, учившего, что в наших действиях мы должны стремиться к достижению нравственных, моральных наслаждений; это учение в смысле стремления к получению от жизни материальных наслаждений извратили уже последователи Эпикура. Стих, приведенный Пушкиным, взят из переведенной Гнедичем «Андромахи».

— В., критиковавшийо«Руслана и Людмилу» в «Сыне Отечества» — Александр Федорович Воейков (род. 1778, ум. 1839), известный писатель, напечатавший в этом журнале (№ 34, стр. 112—132, № 35, стр. 66—83, № 36, стр. 97—114 и № 37, стр. 145—155) статью о поэме Пушкина.

— Корреджио — знаменитый итальянский художник (р. 1494, ум. 1534)

— Орловский — Александр Осипович (р. 1777, ум. 1832), известный в то время художник-баталист, жанрист и карикатурист; произведения его, большею частью карандашом, отличались иногда излишней смелостью рисунка° о нем и его «карандаше» Пушкин упоминает еще в конце 2 песни «Руслана и Людмилы» и в «Путешествии в Арзрум», где Пушкин вспоминает «прекрасные рисунки Орловского»; о нем же упоминает в 1825 г., в письме своем к Пушкину, и Вяземский (Акад. изд. Переп., т. I, стр. 305), который позднее посвятил особое стихотворение «Памяти живописца Орловского» («Альманах на 1838 г.», изд. В. А. Владиславлевым, стр. 342—347; Соч. Вяземского, т. IV, стр. 217—221); про стихотворение это С. П. Шевырев выразился, что в нем Вяземский «перевел на стихи гениальный карандаш Орловского» («Стар. и Новизна», кн. IV, стр. 137). Об Орловском см. в книге В. А. Верещагина: Русская карикатура. III. А. О. Орловский, С.-Пб. 1913.

— О критических статьях, вызванных выходом в свет поэмы, Пушкин говорит в предисловии ко 2 изданию «Руслана и Людмилы» (1828 г.), когда ему было уже известно, кто был его критик В.

— Эпиграмма на критику Воейкова, помещенная вм«Сыне Отечества» 1820 г., ч. 64, № 38, стр. 233, принадлежит баснописцу И. А. Крылову (Сочинения П. А. Плетнева, т. II, С.-Пб. 1885, стр. 19 и 87):

— Напрасно говорят, что критика легка;
Я критику читал «Руслана и Людмилы»:
Хоть у меня довольно силы.
Но для меня она ужасно как тяжка.

— «Допрощик» — Дмитрий Петрович Зыков, в 1820 г. — подпоручик л.-гв. Преображенского полка, поместивший, за подписью N. N., в «Сыне Отечества» (1820 г., ч. 64, е 38, стр. 226—229) статью под заглавием: «Письмо к сочинителю критики на поэму «Руслан и Людмила», в которой Зыков делает допрос автору, в виде ряда коротких вопросов, напр.: «Зачем Финн дожидался Руслана?» — «Зачем рассказывает Руслану свою историю и как может Руслан в таком несчастном положении с жадностию внимать рассказы, (или по-Русски рассказам) старцаЕ» и т. п. «Замечания на разбор поэмы Руслан и Людмила», напечатанный в 34 и 37 книжках «Сына Отечества». Письмо к издателю» (ч. 65, № 42, стр. 72—86), за подписью «П. К — в. Павловск. 1826. Сентября 15 дня», — вызвавшие похвалу Пушкина, были написаны Алексеем Алексеевичем Перовским (псевд. Погорельский), впоследствии известным писателем, с которым Пушкин близко познакомился и сошелся («Ост. Арх.», т. II, стр. 72, 421; П. В. Анненков, Материалы для биографии Пушкина, изд. 1855 г., стр. 66—67). — Этим полемика критиков не окончилась: Замечание на письмо Зыкова, в виде ряда ответов на его допрос, напечатал «К. Григорий Б — в» (ч. 64, № 41, стр. 39—44) — повидимому, тот же Перовский (см. Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 297—298), а Перовскому («П. К — ву») возразил некий «М. К — в» (ч. 65, № 43, стр. 112—121). — В 1826 г. Зыков привлекался к следствию по делу декабристов и сидел в Петропавловской крепости; следствием было выяснено, что он в 1823 г. принят был в Тайное Общество и знал его стремление к конституции, но так как участия в Обществе не принимал, выйдя вскоре в отставку и поселившись в деревне, то был освобожден, с запрещением, однако, жить в столицах, и вскоре, в марте 1827 г., умер, после продолжительной болезни (см. Алфавит декабристов, под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 87 и 319).

— Картинка, приложенная кб«Руслану и Людмиле» и представляющая несколько главнейших сцен из поэмы, составлена была Алексеем Николаевичем Олениным, Президентом Академии Художеств и Директором

Публичной Библиотеки; в его доме Пушкин часто бывал до своей ссылки на юг, а позднее одно время так сильно был увлечен дочерью Оленина Анной Алексеевной, что посвятил ей стихи и в 1828 г. делал даже предложением от которого, впрочем, сам же отказался, не явившись на сговор (см. статью Н. К. Козмина: Пушкин и Оленина в «Сборнике Пушкинского Дома на 1923 год», Пгр. 1922, стр. 31—34); нарисованная А. Ивановым, картинка эта была награвирована М. Ивановым.

— Новая поэма Пушкина —Т«Кавказский Пленник», начатая на Кавказе летом 1820 года и законченная в Каменке 20—23 февраля 1821 г., эпилог же к ней и посвящение Н. Н. Раевскому написаны в Одессе, в мае 1821 года. Первым изданием поэма была напечатана, под наблюдением Гнедича, в Петербурге в августе 1822 г.

—Ч«Нюхайте гишпанского табаку и чихайте громче, еще громче» — слова иносказательные: тогда в Испании происходило революционное движение, требовавшее введения конституции; во главе движения стоял полковник Риэго (см. в стих. Пушкина 1823 г.: «Сказали раз царю, что наконец Мятежный вождь Риэго был удавлен»...). К тому же испанский нюхательный табак отличался своею крепостью. А. Я. Булгаков в одном Письме (1812 г.) приводит слова графа Ф. В. Ростопчина:Т«Кланяюсь два раза тому, кто чихает, понюхавши испанского табаку» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 719). Пушкин, по тогдашним своим настроениям, с восторгом приветствовал революцию в Испании. О начале ее см. в «Остафьевском Архиве», т. II, стр. 14, 381 и др.

— В. А. Жуковский, преподававший русский язык великой княгине Александре Федоровне (ср. выше, стрЧ 189), в конце 1820 г. уехал при ней за границу, так как здоровье ее требовало серьезного лечения. 3 октября Жуковский выехал из Дерпта, а 15 октября был уже в Берлине. Его Дневник за это время напечатан И. А. Бычковым в «Русском Вестнике» 1889 г., № 8, стр. 361 и след.

— О Дельвиге и Кюхельбекере см. выше, стр. 216; Кюхельбекер в 1820—1821 гг. участвовал, вместе с К. Ф. Рылеевым, в журнале «Невский Зритель».

18. Неизвестному (ст. 15). Впервые напечатано в «Русск. Старине» 1884 г., т. XLII, стр. 100; подлинник — в рукоп. б. Румянцовского Музея № 2365, л. 46; факсимиле в издании С. А. Венгерова, т. II, стр. 159.

Перевод: «Ваше письмо пришло очень кстати, оно мне было нужно».

19. И. П. Липранди (?) (стр. 15). Печатается впервые; подлинник на клочке синей писчей бумаги, — в Пушкинском Доме Академии Наук, в собрании б. Лицейского Музея, в который поступил из бумаг В. А. Жуковского.

Перевод записки М. Е. Крупенского: «Господин Пушкин, будьте любезны притти ко мне сейчас». —

Перевод записки Пушкина: «Вот, полковник, записка Крупенского, которую я только что получил. Будьте добры, подождите меня.

Пушкин».

— Записка эта датируется лишь приблизительно, но несомненно относится ко времени жизни Пушкина в Кишиневе, где Матвей Егорович Крупенский, большой хлебосол и человек гостеприимный, был вице-губернаторомЦ Пушкин часто бывал у Крупенских по вечерам (см. Воспоминания И. П. Липранди — «Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1125, 1226, 1235, 1236, 1238, 1239). Зачем вызывал он Пушкина, конечно, неизвестно; Пушкин, ожидая к себе гостя и вызванный к Крупенскому, написал на его записке несколько слов, которые должны были объяснить пришедшему причину его внезапного отсутствия. Вероятнее всего предположить, что полковник, которого ожидал к себе Пушкин, — был Иван Петрович Липранди (см. ниже, стр. 237), часто посещавший поэта в Кишиневе и принимавший его у себя.

20. Барону А. А. Дельвигу (стр. 15—17). Впервые напечатано, в пересказе, В. П. Гаевским в «Современнике» 1854 г., № 1, стр. 12—13; полностью — в «Москвитянине» 1854 г., т. II, № 5, отд. IV, стр. 4—6, по сообщению А. Н. Афанасьева, и в «Материалах» Анненкова 1855 г., стр. 81—83; изд. 1873 г., стр. 75—77; подлинник не сохранился; черновик стихов, начинающих письмо, — в рукописи Московского б. Румянцовского Музея № 2367, л. 19. См. Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. II, стр. 562, ред. Якушкина, т. II, стр. 342, ред. Морозова, — т. VIII, стр. 418—419, ред. Ефремова, т VIII, стр. 152—153.

— Барон Антон Антонович Дельвиг (род. 1798, ум. 1831) — любимый Лицейский товарищ Пушкина (см. выше, стр. 216), известный поэт и писатель, издатель альманахов «Северные Цветы» (8 книжек 1825—1832) и «Подснежник» (1829 и 1830) и «Литературной Газеты» (1830—1831 г.), в которой Пушкин, особенно вначале, принимал довольно деятельное участие (см. в книге Б. В. Томашевского: Пушкин, Лгр. 1925, стр. 118—126). Дельвиг был одним из самых близких друзей Пушкина, и его ранняя смерть глубоко огорчила поэта (см. письмо Пушкина к Плетневу от 31 января 1831 г. и заметку Пушкина о Дельвиге в статье Б. Л. Модзалевского в «Сборнике Пушкинского Дома на 1923 г.», стр. 8—9).

— В 1 стихе Пушкин называет Дельвига «Парнасским братом», т.-е. братом-поэтом: Парнас — гора в Фокиде, в Греции, посвященная богу поэзии Аполлону и Музам, богиням свободных искусств.

— Проза Дельвига, которою Пушкин был утешен, — его письмо, до нас не сохранившееся.

— Кастальские воды — т.-е. воды посвященного Музам ручья Касталии, на горе Парнасе.

— Тимковский, — Иван Осипович (род. 1776, ум. 1857), цензор, 15 мая 1820 г. разрешивший к печати «Руслана и Людмилу»; он отличался придирчивостью и строгостью к писателям вообще и к Пушкину в частности; так, между прочим, он не разрешил к печати стихотворения Пушкина «Русалка» (1819 г.). Поэт упоминает о нем в своем стихотворении 1824 г. «Тимковский царствовал — и все твердили вслух»... (см. ниже, стр. 260).

— Людмила — экземпляры вышедшего в Петербурге, в отсутствие Пушкина, издания его «Руслана и Людмилы».

— Кюхельбекер — Лицейский товарищ Пушкина (см. выше, стр. 216); он тогда был в Париже, куда поехал в 1820 г., в качестве секретаря обер-камергера Александра Львовича Нарышкина; в Парижском «Атенее» он прочел несколько лекций по славянским литературам, которые, за их либерализм, были остановлены Русским посольством, а Кюхельбекер вскоре вернулся в Россию и затем уехал служить на Кавказ, под начальство А. П. Ермолова, однако, поссорился с ним и осенью 1822 г. вернулся в Петербург; затем он жил в деревне и в Москве, а в 1825 г., будучи в Петербурге, принял деятельное участие в восстании 14 декабря, пытался бежать за границу, но был схвачен, возвращен в Петербург и заключен в Петропавловскую крепость; после приговора по делу декабристов был переведен в крепость Динабург; случайную встречу с ним на станции Залазы 15 октября 1827 г. Пушкин трогательно описал в одной заметке, а Кюхельбекер вспомнил ее в письме к поэту от 20 октября 1830 г.; затем он был сослан на поселение в Сибирь, где и кончил свои дни. Как было сказано выше, Кюхельбекер отличался горячностью темперамента, был увлекающеюся натурою, суетлив и говорлив и при всем этом несколько взбалмошен. Пушкин питал к нему нежные чувства, хотя относился к нему с некоторою ирониею; он посвятил ему немало упоминаний в своих произведениях (напр., в стихотворении «19 октября 1831 г.»); о взаимных отношениях Пушкина и Кюхельбекера и карикатуру поэта на Кюхельбекера см. в заметке Н. О. Лернера в журн. «Былое» 1924 г., № 5—8, стр. 25.

— Журналы, которые напоминали Пушкину о музе Дельвига, — «Труды Вольного Общества Любителей Российской словесности» («Соревнователь Просвещения и Благотворения») и «Невский Зритель», в коих Дельвиг в 1820 и в начале 1821 г. печатал свои стихотворения.

— Леность и вообще малоподвижность были отличительными чертами натуры Дельвига, над которыми добродушно подсмеивались друзья его и которые и сам он сознавал за собою; так, в сочиненной им себе эпитафии он говорил:

Прохожий!  Здесь лежит  философ-человек:
Он  проспал  целый  век.

— Поэму «Монах» Дельвиг так и не написал, — даже, повидимому, и не начал («Современник» 1854 г., № 1, отд. Критики, стр. 12, прим. 4).

— Об окончании «Кавказского Пленника» см. выше, стр. 219.

— В Кишинев Пушкин приехал из Каменки, а вскоре (в начале мая) уехал, с разрешения Инзова, в Одессу, где прожил около месяца.

— «Праздный мир не самое лучшее состояние жизни»; впоследствии Пушкин говорил иное:

«На  свете  счастья  нет, а  есть покой  и  воля».
(«К  жене»,  1836  г.).

— Скарментадо — герой философской повести Вольтера: «Histoire des voyages de Scarmentado». Пушкин, как известно, еще с юности был очень хорошо знаком с сочинениями Вольтера.

— Брат — Лев Сергеевич Пушкин (см. выше, стр. 207, 216); родители любили его больше, чем его старшего брата-поэта, которого считали уже тогда «пропавшим» человеком и боялись его «вредного» влияния. Поэт, вероятно, еще не знал, что месяцем ранее, чем он писал свое письмо, его младший брат был исключен (26 февраля 1821 г.) из Университетского Благородного Пансиона за то, что организовал протест своего 3 класса против увольнения из Пансиона учителя В. К. Кюхельбекера и назначения на его место И. С. Пенинского: класс, по донесению Директора Пансиона Д. А. Кавелина, «два раза погасил свечи, производил шум и другие непристойности», при чем зачинщиком был пансионер Лев Пушкин, а наиболее деятельным его помощником — Павел Верховский («С.-Петербургский Университет в первое столетие его деятельности 1819—1919», Том I, Пгр. 1919, стр. 130—131).

— Говоря об африканской крови, Пушкин намекал на свое происхождение от Ибрагима Ганнибала, «Арапа Петра Великого», который с материнской стороны приходился ему родным прадедом.

21. Н. И. Гнедичу (стр. 17—18). Впервые напечатано Я. К. Гротом в сборнике «Складчина», С.-Пб. 1874 г., стр. 369—371; подлинник в Пушкинском Доме (из Музея б. Александровского Лицея); автотипическое воспроизведение — в «Истории Русской Литературы» П. Н. Полевого, изд. Маркса, т. III, С.-Пб. 1900, при стр. 56.

— Овидий — Римский поэт (род. в 43 г. до Р. Х., ум. в 18 по Р. Х), сосланный императором Августом в город Томы, у устья Дуная. В конце 1821 г. Пушкин посетил Аккерман, — старинную крепость, расположенную на мысе Днепровского лимана, против которого лежит г. Овидиополь. По рассказам местных жителей, он провел целую ночь на прибрежной башне, любуясь городом, который оттуда виднеется на краю горизонта, и результатом этой беседы с Овидиевой тенью явилось послание Пушкина «К Овидию». В примечании к VIII строфе 1 главы «Евгения Онегина» Пушкин писал: «Мнение, будто бы Овидий был сослан в нынешний Аккерман, ни на чем не основано. В своих элегиях «Ex Ponto» он ясно означает местом пребывания город Томы, при самом устье Дуная. Столько же несправедливо и мнение Вольтера, полагающего причиной его изгнания тайную благосклонность Юлии, дочери Августа. Овидию было тогда около 50 лет, а развратная Юлия, десять лет тому прежде, была сама изгнана ревнивым своим родителем»... В воспоминаниях своих о Пушкине И. П. Липранди передает («Русский Архив» 1866 г., ст. 1267—1279), что Пушкин старался отыскать гробницу Овидия и вообще интересовался сведениями о жизни опального Римского поэта, в судьбе коего видел много общего с своею собственною судьбою, которая, по случайному совпадению, забросила его в те же места, — на юг России (ср. «Русский Архив»

1866 г., ст. 1140). В библиотеке Пушкина сохранилось несколько изданий различных сочинений Овидия. Большинство элегий в книге Овидия «Tristia» содержат в себе мольбы к Августу о помиловании, оставшиеся, однако, безуспешными.

— Орлов — упоминавшийся уже выше (стр. 215 и 216) Михаил Федорович Орлов, генерал-майор, начальник 16 пехотной дивизии; он жил в Кишиневе, и Пушкин часто с ним видался в его доме, проводя время в беседах с образованным генералом, его гостями и женою, рожд. Раевскою; последняя однажды писала в конце того же 1821 г. брату своему А. П. Раевскому: «У нас беспрестанно идут шумные споры — философские, политические, литературные и др.; мне слышно их из дальней комнаты». — «Пушкин», сообщает она 12 ноября: «больше не корчит из себя жестокого: он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно». — «Мы очень часто видим Пушкина», пишет она 23 ноября: «который приходит спорить с мужем о всевозможных предметах» и т. д. (М. О. Гершензон, История молодой России, М. 1908, стр. 27—28).

— Октавий — тот же первый император Римский Август, выше упомянутый; Пушкин подразумевает здесь под именем Октавия императора Александра I, сославшего его на Юг.

— Говоря, что Гнедич «воскресил Ахилла призрак величавый, Гомера музу нам явил», Пушкин имел в виду труды Гнедича по переводу «Илиады» Гомера; Ахилл — один из героев воспетой Гомером Троянской войны, убивший Гектора и убитый Парисом.

— Феб — то же, что Аполлон, бог поэзии.

— Письмо Гнедича, при котором были посланы экземпляры изданияЧ«Руслана и Людмилы» (поэма была подписана к печати цензором И. Ф. Тимковским 15 мая 1820 г.) и на которое отвечает Пушкин, до нас не сохранилось.

— Платье, сшитое на «Руслана и Людмилу» — издание поэмы Пушкина, исполненное Л. С. Пушкиным (братом поэта) и его товарищем С. А. Соболевским (см. «Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1108), под наблюдением Гнедича, хлопотам которого оно обязано и рисунком, сделанным А. Н. Олениным (см. выше стр. 218—219). «Пушкина поэма — finis!» — писал Гнедич Жуковскому в Павловск: «только окончится виньетка, которую рисовал Алек. Н. Оленин (Эге? а ты, друг, и не подозревал) и которая уже гравируется» («Русск. Арх.» 1875 г., кн. III, стр. 365).

— О «Кавказском Пленнике» см. выше, стр. 219, 221.

— Бешту, по выражению Пушкина, — «остроконечный» «пустынник величавый» (см. Посвящение «Кавказского Пленника»), — Казбек и Эльбрус — горы на Кавказе, виденные Пушкиным.

— IX том «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина появился в свет в 1821 г., а предыдущий, VIII том вышел в 1817 г.

— Письмо Пушкина к Дельвигу (от 23 марта), посланное в письме к Гнедичу — см. выше № 20.

22. А. И. Тургеневу (стр. 18—19). Впервые напечатано в журнале «Русский Библиофил» 1911 г., № 5, стр. 16—17, со снимком с части оригинала (на бумаге вод. зн.: А. Г. 1811), принадлежащего Библиотеке Академии Наук.

— Карамзины — историограф Н. М. Карамзин и его семья.

— «Без вас двух», т.-е. без Александра Ивановича Тургенева и его брата Николая Ивановича.

— К. Голицына — княгиня Евдокия Ивановна, рожд. Измайлова (р. 1780, ум. 1850), жена князя Сергея Михайловича Голицына, с которым была в разъезде. — Пушкин, по словам князя Вяземскаго, «в медовые месяцы вступления своего в свет (1817) был маленько приворожен» ею, как, впрочем, и сам Вяземский (см. «Русск. Арх.» 1879 г., кн. I, стр. 510, и ниже, в объяснениях к письму № 68), и Тургенев (см. «Остаф. Архив», т. I); поэт посвятил ей мадригал и, по словам Карамзина, даже «смертельно влюбился» в эту оригинальную женщину; увлечение Пушкина продолжалось и позже, в 1818—1819 г.; ранее, посылая ей оду «Вольность», Пушкин посвятил ей стихотворение «Простой воспитанник природы».... О княгине Голицыной, отличавшейся патриотизмом и некоторыми, хотя и привлекательными странностями (так, напр., ее знакомые собирались в ее салоне, перед горящим камином, поздно вечером и засиживались едва не до утра, почему и княгиня получила прозвища «Princesse Nocturne», «Princesse Minuit», «Княгини Ночной» или «Полунощницы»; о ней см. статью И. А. Кубасова в издании Соч. Пушкина под ред. С. А. Венгерова, т. I, стр. 516—526. Пушкин спрашивает о княгине Голицыной и в письмах к Тургеневу от 1 декабря 1823 г. и 14 июля 1824 г. (см. ниже, № 68 и 91).

— Под жителями Каменного Острова Пушкин разумеет императора Александра, которому принадлежал Каменноостровский дворец, а также министров, проводивших лето на Каменном Острове, вблизи царя. Надежда на освобождение из ссылки, после исполнившегося года ее, впервые тогда зародилась у Пушкина; см. далее, в письмах №№ 27 и 45.

— Пафмос или Патмос — остров, служивший у римлян местом ссылки; сюда, между прочим, был сослан апостол Иоанн, написавший здесь «Апокалипсис»; сочинение Пушкина «во вкусе Апокалипсиса» — поэма «Гавриилиада» (см. ниже, в письме от 1 сентября 1822 г., № 40, стр. 35 и 249). Почти дословно такую же фразу повторил Пушкин и через 9 лет — в письме к Погодину от октября — ноября 1830 г. из Болдина: «Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь».

— Выражение «минутные друзья моей минутной младости» было любимым выражением Пушкина в применении его к себе; ср., напр., в письме к Я. Н. Толстому от 26 сент. 1822 г. (№ 42), в элегии «Погасло дневное светило», и в письме к А. А. Бестужеву от 29 июня 1824 г. (№ 89).

— «Искатель новых впечатлений» — стих из той же элегии Пушкина «Погасло дневное светило»:

Искатель новых  впечатлений,
Я  вас  бежал, отечески  края,
Я  вас  бежал, питомцы  наслаждений,
Минутной  младости  минутные  друзья!

— Говоря: «здесь такая каша», Пушкин имел в виду восстание гетеристов, о котором см. в объяснениях к следующему письму, № 23.

— О М. Ф. Орлове и о его женитьбе на Е. Н. Раевской см. выше стр. 215, 216, 222. О намечавшейся женитьбе Орлова упомянул Пушкин и в послании своем к В. Л. Давыдову:

Меж  тем  как  генерал  Орлов.
Обритый  рекрут Гименея,
Священной  страстью  пламенея,
Под  меру подойти  готов...

— «Beatus qui procul...» значит: «Блажен тот, кто вдали...... По указанию проф. А. И. Малеина Д«Гермес» 1912, № 10 (96), стр. 270—271) Пушкин в этой, ранее неправильно печатавшейся фразе несколько перефразировал известное начало 2 эпода Горация: «Beatus ille qui procul negotiis...». Цитата Пушкина близко напоминает, по замечанию проф. Малеина, стихи из 6 главы (стр. XXXIX) «Онегина», где поэт гадает, что было бы с Ленским, если бы он не был убит на дуэли:

Расстался  б с музами,  женился,
В  деревне, счастлив  и  рогат,
Носил  бы стеганый  халат...

— Позволения вернуться в Петербург Пушкин так и не получил.

23. В. Л. Давыдову (?) (стр. 19—21). Впервые напечатано в книге АнненковаО«Пушкин в Александровскую эпоху», С.-Пб. 1874, стр. 185—188; полнее — в «Русской Старине» 1884 г., т. XLIV, дек. стр. 551; подлинник (черновой) — в рукописи Московского б. Румянцовского Музея, № 2386, лл. 8 и 72: в двух местах бумага прожжена.

— Письмо только предположительно считают адресованным к В. Л. Давыдову, равно как и место его написания. В Одессу Пушкин собирался в последних числах марта (см. письмо к Дельвигу от 23 марта), но 7 маБ был еще в Кишиневе; настоящее же письмо писано или уже по возвращении из Одессы, или еще во время пребывания в ней с начала мая по начало июня. Анненков считал, что письмо адресовано к одному из друзей Пушкина в Каменке (см. выше, стр. 217; Анненков, если и знал, что оно адресовано к В. Л. Давыдову, мог умышленно умолчать об его имени, как имени декабриста, сосланного в Сибирь и умершего в Красноярске 24 октября 1855 г.), а начиная с издания Ефремова 1882 г. его относили к А. Н. Раевскому; мы в свое время отнесли его к нему же и перепечатали в издании «Архива Раевских» (т. I, С.-Пб. 1908, стр. 221—224), но Н. О. Лернер указал («Русск. Стар.» 1909, № 4, стр. 199—206), что письмо это вероятнее всего относить к одному из братьев Давыдовых (см. выше, стр. 217) и именно к Василию Львовичу, впоследствии декабристу, которому Пушкин около того же времени (в начале апреля) писал послание («Меж тем, как генерал Орлов...») с упоминанием о «бунтующем с горя, на брегах Дуная, безруком князе», — т.-е. Ипсиланти. — В письме говорится о восстании Греков против Турецкого владычества. Пользуясь слабостью правительства султана Махмуда, христианское население Турецкой империи — сербы, черногорцы, молдаване — постепенно добились различных привилегий и облегчения своего положения; наконец, и греческий народ стал мечтать об освобождении из-под Турецкого ига; вместе с тем, наряду с афинским обществом «филомузов», скрывавшим свои политические стремления под оболочкою литературной программы, в Одессе, в конце 1814 г., образовалось тайное общество «Дружественной Гетерии»; оно ставило задачей своим членам «военное объединение» не только всех греков, но даже всех христиан Турецкой империи «для торжества креста над полумесяцем». Император Александр, мечтавший об окончательном разрушении Турции, открыто поддерживал греков и выступал в качестве посредника между турками и массой их христианских подданных, считая, что миссия его заключается в охране турецких христиан и в освобождении их от Турецкого ига. Благосклонное отношение к вождям эллинской пропаганды бросалось в глаза: фанариотские князья были осыпаны его милостями; бывший Молдавский и Валахский господарь Константин Ипсиланти бежал в Россию (1806), где и умер в 1816 году; три сына его — Александр, Георгий и Николай были определены в Кавалергардский полк, а Александр был и флигель- адъютантом императора. Граф Каподистрия, такой же фанатик греческой независимости, одно время был излюбленным министром Александра I и председательствовал в Обществе «филомузов»; с разрешения же императора Гетерия учредила свое центральное управление в России, в Одессе, откуда основатель его, грек Скуфас, посылал распоряжения своим главным помощникам. Воспользовавшись смутными обстоятельствами, в которых оказалась Турция в 1820 году, Гетерия постановила приступить к враждебным действиям против турок; 31 марта 1820 года во главе Гетерии стал князь Александр Ипсиланти, деятельно принявшийся за приготовления к восстанию. Пушкин познакомился с ним в Кишиневе, где Ипсиланти прожил конец осени и начало зимы 1820 года и где муж его сестры Екатерины Константиновны — Константин Антонович Катакази — был губернатором. В начале 1821 г. обстоятельства сложились благоприятно для начала действий: 13 января умер Валахский господарь Александр Суццо, и гетеристы, воспользовавшись тем, что страна осталась без правителя, подняли знамя восстания в Чернецах через Валахского солдата Теодора Владимиреско, который собрал войско в 4.000 пандуров и всякого сброда; между тем, турки узнали о заговоре гетеристов, и им надо было действовать энергично. Ипсиланти выехал из Кишинева к Турецкой границе и 22 февраля с братьями Георгием и Николаем, князем Г. М. Кантакузеном и 200 всадников перешел Прут по льду и отправился в Яссы, столицу Молдавии; отсюда он, поддержанный на первых порах новым господарем, князем Михаилом Суццо, любимцем всемогущего тогда Турецкого министра Галет-Эфенди, — обнародовал прокламацию к молдаванам и к грекам, с призывом к единению и борьбе со слабым врагом во имя дела греческой свободы; оттуда же он написал письмо и к императору Александру, прося его помощи, а также уведомил о своих планах Русского посланника в Константинополе барона Строганова и генерала И. Н. Инзова. Об этих-то событиях и рассказывает в своем письме Пушкин; он, как и многие другие его современники, с горячностью относился к вопросу об освобождении греков, начал даже вести журнал Греческого восстания, вносил записи о нем в свой дневник (1821 г.; см. «Русск. Стар.» 1908 г., № 3, стр. 661—662, «Ниву» 1912 г., № 5, стр. 96, наше издание «Дневника» Пушкина, Пгр. 1923, стр. 38—40, а также рассказ Пушкина «Кирджали»). Вскоре энтузиазм Пушкина сменился равнодушием и даже насмешливостью к движению, — после того, как он убедился в неспособности Ипсиланти, в ничтожестве греков и в отсутствии у них истинного патриотизма (см. ниже, письмо № 88 к князю Вяземскому, и выше, в письме к А. И. Тургеневу от 7 мая, № 22, где он писал иронически: «В нашей Бессарабии в впечатлениях недостатка нет. Здесь такая каша, что хуже овсяного киселя»). На запрос графа Каподистрии от ¹³/₂₅ апреля 1821 г. о поведении Пушкина, Инзов 28 апреля ответил из Кишинева, что поэт «ведет себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах...». Русское правительство, из политических соображений, должно было отвернуться от Ипсиланти, который вместе с братьями был исключен из русской службы 6 марта 1821 г., о чем султан был уведомлен через барона Г. А. Строганова (см. ниже, стр. 231). На Греческой территории восстание шло энергичнее и успешнее, но, предоставленные сами себе, греки не справились с турками, и только в 1830 г., благодаря заступничеству России, Англии и Франции, Греция получила самостоятельность. Описание начала Греческого восстания и впечатления, которое оно произвело в Кишиневе, см. в Воспоминаниях А. Ф. Вельтмана (Л. Майков, Пушкин, стр. 116—119), а также в статье П. И. Бартенева: «Пушкин в Южной России» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1150—1151). — В библиотеке Пушкина сохранился экземпляр «Истории Греческого восстания», написанный Александром Суццо («Histoire de la Révolution Grecque», Paris. 1829), с портретом князя Ипсиланти.

— К. Суццо — князь Михаил Суццо, господарь Молдавский. О нем см. наше издание Дневника Пушкина, Пгр. 1923, стр. 38—41. После начала Греческого восстания он покинул Яссы и, вместе с другими беженцами, поселился в Кишиневе, намереваясь затем ехать в Италию. В Кишиневе с ним и познакомился Пушкин, отметивший в своем Кишиневском дневнике 1821 г., под 9 мая, что накануне был у князя Суццо. Имя Суццо связано с Пушкиным еще по поводу запроса, обращенного к непосредственному начальнику поэта, генералу Инзову, Начальником Главного Штаба князем П. М. Волконским («Русск. Стар.» 1883 г., т. 40, стр. 654, 656, 657): «До сведения его императорского величества дошло», — писал Волконский из Петербурга 19 ноября 1821 г.: «что в Бессарабии уже открыты или учреждаются массонские ложи под управлением в Измаиле г.-м. Тучкова, а в Кишиневе некоего князя Суццо, из Молдавии прибывшего; при первом должен находиться также иностранец Элиа-де-Фуа, а при втором Пушкин, состоящий при вашем превосходительстве и за поведением коего поручено было вам иметь строжайшее наблюдение»; поэтому князь Волконский предписывал «касательно г-на Пушкина донести его императорскому величеству, в чем состоят и состояли его занятия со времени определения его к вам, как он вел себя и почему не обратили вы внимания на занятия его по массонским ложам? Повторяется вновь вашему превосходительству иметь за поведением и деяниями его самый ближайший и строгий надзор; равномерно государь император повелевает вам иметь наблюдение как за князем Суццо, так и за другими какими-либо лицами, в обществе сем замешанными...». Отвечая Волконскому 1-го декабря 1821 г., из Кишинева, по существу запроса, Инзов писал, между прочим: «Князя Суццо, кроме бывшего господаря, другого в Кишиневе нет. Сей живет тихо, никуда не выезжает, а бывает иногда у меня. Два брата его живут в Одессе, а третий здесь, с которым часто вижусь; но им не до лож массонских. Кроме братьев князей Суццо, есть еще той же фамилии Суццо два брата, удалившиеся от постигших бедствий. Один женат, а другой холост. Живут в Кишиневе весьма скромно. Они также далеки от того, чтобы затевать массонскую ложу и еще более — управлять ею». Дальнейшая судьба князя Михаила Суццо, из Кишинева отправившегося «далее в Россию» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1240), была полна превратностей; одно время был он Греческим чрезвычайным посланником и полномочным министром при Французском дворе, в этом звании приезжал в Петербург, где Пушкин встретился с ним на рауте у Австрийского посланника графа Фикельмонта 24 ноября 1833 г.; при этом Суццо напомнил поэту, что тот был у него в Кишиневе в 1821 г. вместе с Пестелем (см. Дневник Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, стр. 1). Бывший Молдавский господарь приезжал в Петербург хлопотать о его восстановлении на господарстве, но успеха не имел и выехал из Петербурга 27 декабря 1833 г. («Сев. Пчела» 1834 г., № 1, стр. 2). По восстановлении Греческого королевства Суццо был посланником в Петербурге, куда прибыл 6 сентября 1834 г. (там же, № 204, стр. 814); в 1836—1837 гг. князь Михаил находился также в Петербурге и вместе с другими переживал горе, вызванное смертию Пушкина, отдать последний долг которому не мог по причине своей болезни. Та же болезнь, вероятно, помешала ему известить свое правительство о дуэли и кончине Пушкина, что он, несомненно, сделал бы по своему давнему с ним знакомству (П. Щеголев, Дуэль и смерть Пушкина — «Пушк. и его соврем.», вып. XXV — XXVII, стр. 202, 235). В 1860-х годах князь Михаил проживал в Париже («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1243); умер в Афинах в 1864 г., на 80 году жизни (О. G. Lecca, Familiile Boereçti Române, Bucuresti. 1899, p. 572, 574).

— Братья князя Александра Ипсиланти — князья Георгий и Николай Константиновичи, офицеры Кавалергардского полка; из них князь Николай и его брат князь Дмитрий — были адъютантами у генерала Н. Н. Раевского. В Дневнике своем за апрель — май 1821 г. Пушкин записал: «Вчера К. Дм. Ипсиланти сказал мне, что греки перешли через Дунай и разбили корпус неприятельской», а 9-го мая отметил: «Третьего дня писал я к К. Ипсиланти с молодым французом, который отправляется в Греческое войско...»

— Князь Георг. Канта. — князь Георгий Матвеевич Кантакузен (ум. 1857), служивший полковником в русской кавалерии, член Общества Гетеристов; он был женат на княжне Елене Михайловне Горчаковой (ум. 1855), сестре Лицейского товарища Пушкина — князя А. М. Горчакова (см. ниже), впоследствии канцлера.

— Р. К. — Русский Консул; таковым в Яссах был в это время Андрей Николаевич Пизани.

— Под Великой Державой в воззвании Ипсиланти подразумевалась Россия, так как Ипсиланти тогда еще рассчитывал на ее поддержку в деле освобождения Греции от Турецкого владычества.

— Старец Али — Паша Янинский (род. 1744, ум. 1822), в 1820 г. восставший против Турецкой Порты, к которой он состоял в вассальной зависимости; султан Махмуд двинул на него свои войска, а Али-Паша, запершисм в Янине, обратился с воззванием к подвластным ему христианам, главным образом — грекам, дал им различные льготы и обещал подданным либеральную конституцию. Это и было, вероятно, поводом к слуху (попавшему даже в газеты) о том, что Али принял христианство, чтобы склонить греков на свою сторону.

— Леонид и Фемистокл — герои древней Греции; первый — царь Спартанский, геройски погибший при защите Фермопильского ущелья против Ксеркса, а второй — известный афинский военачальник, славный своим сражением с Ксерксом при Саламине, изгнанный затем из Афин и отравившийся.

— Под двумя великими народами, восстающими из праха, Пушкин подразумевает греков и итальянцев, среди которых также началось движение в пользу освобождения из-под власти Австрии (так называемое карбонарское движение).

— В сражении под Дрезденом (15 августа 1813 г.), во время отступления при дер. Пролис, у князя Александра Ипсиланти (род. 1792, ум. 1828) была ядром оторвана правая рука; за это он получил чин полковника Кавалергардского полка.

— Константин-Паша, — Али-Паша Янинский, упомянутый выше.

— Клодовик — король Французский Хлодвиг или Кловис (из дома Меровингов), род. в 465, ум. в 511 г., принявший христианство, но отличавшийся отсутствием совести и жестокостью при достижении расширения своиЯ владений; он омрачил последние годы своей жизни предательским убийством многих военачальников, в которых видел опасных для себя соперников. Что касается Али-Паши, то он сам предательски был убит турками, после того, как вышел для переговоров с ними из Янины.

— Ипсиланти поступил в отношении Тодора Владимиреско согласно с мнением Пушкина: он приказал убить его, как соперника, увлекавшего валахов к борьбе за собственную их свободу, а не за дело освобождения Греции,

— Об отношении императора Александра к борьбе греков за свободу, выразившемся, между прочим, в исключении Ипсиланти из русской службы, сказано было выше, стр. 224—225.