Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1826-1830. Часть 11.
|
227. С. А. Соболевскому (стр. 24). Впервые напечатано вс«Русском Архиве» 1878 г., кн. III, стр. 393; подлинник был у графа С. Д. Шереметева в Остафьевском архиве, в бумагах Соболевского (том «Avant les voyages», № 115), ныне в Центрархиве.
— О запрещении печатать что-либо без особенной высочайшей цензуры государя см. выше, стр. 207 — 208 (в письме А. Х. Бенкендорфа к Пушкину от 22 ноября), в письмах Пушкина к Погодину (N 222) и к А. Х. Бенкендорфв (№ 223), и в объяснениях к письмам № 219 и 222, стр. 194 — 195 и 208, где указано на деятельное участие Соболевского в проведении через цензуру сочинений Пушкина.
— СловоЦ«щепетильный» в применении к слову «литературщик» Пушкин взял в старинном его значении прилагательного от слова «щепетильник», т.-е. «мелочный торговец». В 1770 г. М. Д. Чулков издавал сатирический журнал «Парнасский Щепетильник», который, быть может, и припомнился Пушкину, когда он писал про альманашников, журнальщиков и щепетильных литературщиков, — т.-е. мелких литературных промышленников, торгашей. «Пушкин», говорит П. И. Бартенев: «забавлялся словом альманашник и позднее в Петербургской Гражданской Палате совершил доверенность на имя Плетнева, препоручая ему вести денежные счеты вместо него с альманащниками обеих столиИ» («Русск. Арх.» 1878 г., кн. III, стр. 393). Сам Плетнев в 1853 г. сообщал об этом Бартеневу, говоря, что доверенность, которую Пушкин формально выдал ему на все сделки с альманашниками и прочими литературными факторами, собственноручно им была написана и подписана 7 сентября 1828 г. («Русск. Арх.» 1912 г., кн. II, стр. 311). (Ср. заметку Пушкина «Альманашник», 1829 — 1830 г.)
— Об уговоре Пушкина насчет участия вФ«Московском Вестнике» Погодина см. выше, стр. 208, в объяснениях к письму № 222. Об этом письме Пушкина Погодин узнал 14 декабря и отметил в своем Дневнике: «Ввечеру громом поразило письмо Пушкина, который по воле начальства не может участвовать в журнале. — Написал письмо к Пушкину — и я был рад, что попалось в голову написать ему о винограде во сне — успокоился — написал письмо Козлову» («Пушк. и его соврем.», вып. XIX—XX, стр. 82; письмо Погодина к Пушкину до нас не сохранилось).
— Письмо к В. П. Зубкову см. выше, № 226.
— Слова «Твои догадки гадки; виды мои гладки» относятся до сватовства Пушкина на С. Ф. Пушкиной: поэт предчувствовал свою неудачу в этом деле.
— Во Пскове Пушкин прожил еще недели две; здесь, между прочим, 13 декабря 1826 г. он закончил свое известное послание к Ивану Ивановичу Пущину в Сибирь р«Мой первый друг, мой друг бесценный»...).
—Ч«Чем ты объелся?» — шутка над слабостью Соболевского к хорошему столу и еде вообще, за которую Пушкин называл своего друга Калибаном, Фальстафом, «обжорой», «животным»... О той же слабости говорит и шуточный гастрономическийЪ«itinéraire» от Москвы до Новгорода, сообщенный поэтом в письме к Соболевскому от 9 ноября 1826 г. (см. выше, № 219; ср. ниже, № 276).
— Пушкин, по приезде в Москву 19 декабря, действительно, остановился у Соболевского на Молчановке, близ Собачьей площадки, в доме Ренкевичевой (см. выше, в объяснениях к письму N 218, стр 199) и прожиБ у него до 20 мая 1827 г.
228. И. Е. Великопольскому (стр. 24). Впервые напечатано Н. О. Лернером в журн.Ц«Былое» 1924 г., № 25, стр. 8, по оригиналу, написанному на писчей бумаге с водяными знаками 1821 г.; перепечатано М. А. Цявловским в его сборнике «Письма Пушкина и к Пушкину», М. 1925, стр. 10 — 11.
Подлинник (принадлежащий Т. М. Владимировой) носит на себе помету дочери Великопольского:л«Это письмо от Алек. Серг. Пушкина к отцу моему Ивану Ермолаевичу Великопольскому, подарено мною зятю моему Василью Васильевичу Энгельгардту. Надежда Чаплина. 7-е Июля 1880. Село Чукавино». — Об Иване Ермолаевиче Великопольском см. выше, письма № 203 и 209 и в примечаниях, стр. 151 — 152.
Хронологическое приурочение письма к первой половине декабря установлено с полною точностию Н. О. Лернером, который сопоставляет со словами об игре в штос то, что писал Пушкин из Пскова же 1 декабря: ВЪ П. Зубкову, — что он выехал из деревни дней 5 — 6 тому назад, на перекладной, и так как дороги отвратительны, то он по милости Псковских ямщиков был в пути опрокинут и ушиблен» и теперь «с досады играет и проигрывает», и Вяземскому — что «во Пскове вместо того, чтобы писать седьмую главу Онегина, он проигрывает в штос четвертую»: «во время этого Псковского сидения, ожидая, пока явятся деньги и установится зимняя дорога, скучая и играя в карты, Пушкин и вспомнил о Великопольском», — также страстном, но неудачливом игроке в карты, с которым он неоднократно сражался на «зеленом поле» (см. выше, стр. 151).
— Об отношениях Великопольского к другу Пушкина — Дельвигу см. выше, стр. 151.
— Ни одного письма Великопольского к Пушкину до нас не сохранилось.
229. Н. М. Языкову (стр. 25). Впервые напечатано вс«Материалах» Анненкова, стр. 174; подлинник теперь находится в Пушкинском Доме, куда принесен в дар М. Д. Беляевым. Дата на письме Пушкина поставлена ошибочно: 21 ноября вместо 21 декабря» (см. в статье Н. О. Лернера —«Историч. Вестн.» 1905 г., № 6, стр. 957; его же «Труды и дни Пушкина», изд. 2-е, стр. 146; его же — «Русск. Арх.» 1906 г., кн. II, стр. 636 — 637; ср. М. А. Цявловский, «Пушкин по документам Погодинского архива» — «Пушк. и его соврем.», вып. XIX — XX, стр. 83).
— Письмо Языкова, о котором упоминает Пушкин в начале своего ответа, до нас не сохранилось.
— Исторические темы очень интересовали Языкова, и прошлое вольных Пскова и Новгорода всегда привлекало к себе его внимание. Так, собираясь съездить на лето 1826 г. к Пушкину, он писал по этому поводу своемґ брату Александру 5 мая: «Кроме удовлетворения любопытства познакомиться с человеком необыкновенным, это путешествие имеет и цель поэтическую: увижу Изборск, Псков, Печоры, — места священные Музе Русской, — а ты знаешь, как на меня они действуют» («Языковский Архив», вып. I, стр. 249). «Меченосец Аран», «Военная Новгородская песня 1170 года» и т. под., — пьесы, в которых он отдавал дань этому своему интересу. Столь понравившееся Пушкину «Тригорское» (появившееся в № 2 «Московского Вестника» 1827 г., стр. 83 — 90) Языков начинает обращением к прошлому Псковщины:
В стране, где вольные живали
Сыны воинственных славян;
Где гордо именем граждан
Они друг друга называли;
Куда великая Ганза
Добро возила издалеча,
Пока Московская гроза
Не пересиливала веча;
В стране, которую война
Кровопролитно пустошила,
Когда Ливонски знамена
Душа высокая водила;
Где побеждающий Стефан
В один могущественный стан
Уже сзывал толпы густые,
Да уничтожит Псковитян,
Да ниспровергнется Россия!
.....................
В стране, где славной старины
Не все следы истреблены,
Где сердцу Русскому доныне
Красноречиво говорят
То стен полуразбитых ряд
И вал на каменной вершине,
То одинокий древний храм
Среди безпажитной поляны,
То благородные курганы
По зеленеющим брегам;
..................
Там, у раздолья, горделиво
Гора треххолмная стоит.
.......................
.......................
Придут ли дни? Увижу ль снова
Твои холмы, твои поля,
О православная земля
Священных памятников Пскова? и т. д.
В послании к Вульфу, Тютчеву и Шепелеву (1826 г.) Языков вспоминал, как
В те дни, мила, являлась мне
Надежда творческая славы,
Манила думы величавы
К братолюбивой старине:
На веча Новграда и Пскова,
На шум народных мятежей,
В походы воинства Христова
Противу северных князей
и т. д.
— «Вчера привез» — собственно «третьего дня»: из Дневника Погодина видно, что Пушкин приехал в Москву вечером 19 декабря: «Засыпаю», пишет Погодин в этот день: «окончив Коцебу, — вдруг шум и стук. Приезжают Sallii Шевырев, Оболенский, Соболевский, которые восклицают, что приехал Пушкин. Я не верю и бьюсь об заклад с ними», а 20-го записывает: «К Сб. [Соболевскому] — Пушкин приехал в самом деле, и в журнале принимает такое же участие, как я, дает всё; читал с ним корректуры, и он согласился переменить слово по-моему (услан)»19 (М. А. Цявловский, op. cit. — «Пушк. и его соврем.», вып. XIX — XX, стр. 83).
— О «Московском Вестнике», как журнале, в издании которого «участвует преимущественно А. С. Пушкин» и даже «издаваемом А. С. Пушкиным», было помещено особое объявление в «Северной Пчеле» 1826 г. № 156 от 30 декабря (стр. 1, в фельетонном отделе); оно было сопровождено примечанием издателя несколько двусмысленным по отношению к Пушкину; см. его и о нем у Н. П. Барсукова: «Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. II, стр. 119 — 121.
— Анненков, упоминая, что Пушкин, вторично приехав в Москву, поселился на Молчановке, в доме Ренкевичевой (у Соболевского), так описывает жизнь поэта: «Он вставал поздно после балов и, вообще, долгих вечеров, проводимых накануне. Приемная его уже была полна знакомых и посетителей, между которыми находился один человек, не принадлежавший к обществу Пушкина, но любимый им за прибаутки, присказки, народные шутки. Он имел право входа к Пушкину во всякое время и платил ему своим добром за гостеприимство. В городской жизни, в ее шуме и волнении, Пушкин был в настоящей своей сфере. Это можно видеть даже из нескольких строк, начертанных карандашом на перебеленной копии Бориса Годунова: Voici ma tragédie. Je voulais vous l’apporter moi-meme, mais tous ces jours — j’ai fait le jeune homme...» («Материалы для биографии», изд. 1855 г., стр. 175).
— К А. Н. Вульфу Пушкин относился, как к младшему (Вульф был на 6 1/2 лет моложе Пушкина: он родился 17 декабря 1805 г.), всегда несколько покровительственно; в письме № 176, от конца августа 1825 г., он назвал его своим «сыном по духу»; с годами, конечно, тон отношений менялся, но они всегда были дружественны, приязненны. Об отношениях Вульфа и Пушкина см. еще суждение В. В. Вересаева — «Новый Мир» 1927 г., № 1.
— Сообщая своему брату Александру текущие новости, Языков писал 26 декабря 1826 г. из Дерпта: «Пушкин поехал из деревни, кажется, в Петербург; ежели это правда, то сделай милость, познакомься с ним, поклонись ему от меня и скажи, что Вульф выдержал экзамен блистательно, отправился в... [пропуск]; проживет недолго в Тригорском и отправится в Петроград [sic] служить отечеству не с поклонами, не с иконами»; в письме же от 29 декабря к брату Петру рассказывал: «Пушкин в большой милости у государя: это будет иметь благодетельное действие на нашу литературу. Он хочет напечатать свою трагедию Борис Годунов, которую мне читал; она лучше всего, что он сочинил доселе, — удивительно верно изображает нравы тогдашнего времени и вообще подвиг знаменитый». Получив письмо Пушкина от 21 декабря, он 2 января 1827 г. сообщал брату Александру: «Пушкин находится теперь в Москве; пишет мне, что мое Тригорское20 будет напечатано во 2 N Московского Вестника и приглашает прочие мои будущие стихи туда же. Он, видно, принимает деятельное участие в сем журнале; не в охулку сказать почтенному поэту, а участвовать Б журнале — дело не поэтическое»... («Языковский Архив», вып. I, стр. 287, 290, 292). Вульфу, в ответ на его письмо, Языков писал 21 января: «Ты мне сообщил очень любопытные известия о нашем Байроне. Продолжай и впредь это делать. Само собою разумеется, что мне всегда хочется знать всё, касающееся до человека, с которым вместе я так роскошно и весело пьянствовал в стране, видевшей лучшее, т.-е. щастливейшее время моей жизни. Он ко мне писал из Москвы: манит и блазнит меня посылать стихи мои в Московский Вестник и хочет, кажется, вовсе втянуть меня в эту единоторговицу словесности русской. Говорит, что пора задушить Альманахи — и, конечно, этот будущий удушитель сил пигмеев есть Московский Вестник» (там же, стр. 412, и «С.-Петерб. Вед.» 1866 г., № 163). — Языков ответил Пушкину на его письмо от 21 декабря (письмо это до нас не сохранилось) и, не получая отклика, жаловался брату своему Петру: «О Пушкине ничего не слышно; в начале сего месяца я писал к нему в Москву, где он тогда находился, по его собственному ко мне писанию, но до сих пор не имею от него ответа» (письмо от 23 февраля 1827 г. — «Языковский Архив», вып. I, стр. 314); еще через месяц, 31 марта, он спрашивал брата Александра: «Не слышно ли чего-нибудь о Пушкине? Где он проживает? Я уже более двух месяцев от него писем не имею, а бог знает, чего-чего не можно предполагать для объяснения сего молчания» (там же, стр. 316).
— «Дельвиг — наш»: он еще в начале августа 1826 г. вошел в письменные сношения с Погодиным, которого благодарил за присылку альманаха «Урания» и у которого просил сотрудничества в «Северных Цветах» (Соч., изд. Севера, 1893, стр. 160). — 17 ноября Д. В. Веневитинов писал Погодину из Петербурга: «Дельвига по сих пор не мог видеть. Какая-то судьба мешает нам познакомиться. Я к нему, он ко мне. Я к Пушкиным, он от них» (Н. Барсуков, «Жизнь и труды Погодина», кн. II, стр. 65). Месяц спустя, 14 декабря, тот же Д. В. Веневитинов писал Соболевскому, говоря о «Московском Вестнике»: «Попугай Пушкина, — надобно, чтобы в каждом нумере было его имя, подписанное хоть под немногими строчками. Скажу тебе искренно, что здесь [в Петербурге] от этого журнала много ожидают; сам Пушкин писал сюда о нем. Скажи нашим, чтобы они не щадили Булгарина, Воейкова и прочих. Истинные литераторы за нас. Дельвиг также поможет и Крылов не откажется от участия» («Русск. Стар.» 1875 г., т. XII, стр. 821); наконец, уже в январе, он успокаивал издателей: «Дельвиг всё болен, а он не изменит; мы с ним дружны, как сыны одной поэзии» (Н. Барсуков, назв. соч., кн. II, стр. 79). Впоследствии князь Вяземский писал: «Я закабалил себя Телеграфу. Почти в одно время закабалил себя Пушкин Московскому Вестнику. Но он скоро вышел из кабалы, а я втерся и въелся в свою всеми помышлениями и всем телом. Журнальная деятельность была по мне. Пушкин и Мицкевич уверяли, что я рожден памфлетером, — открылось бы только поприще. Иная книжка Телеграфа была на половину наполнена мною или материалами, которые сообщал я в журнал. Журнал удался: от него пахло новизною...» (Соч., т. I, стр. XLVIII).
230. А. Х. Бенкендорфу (стр. 25). Впервые напечатано вс«Русской Старине» 1874 г., т. X, стр. 697 (часть), а затем в «Историческом Вестнике» 1884 г., т. XV, стр. 73, и в «Русской Старине» 1899 г., т. XCVIII, стр. 248 — 249; подлинник — в Пушкинском Доме.
— Пушкин отвечает на письмо к нему Бенкендорфа от 14 декабря 1826 г. за № 151, в котором шеф жандармов писал ему: «Я имел щастие представить государю императору Комедию Вашу о Царе Борисе и о Гришке Отрепьеве. Его величество изволил прочесть оную с большим удовольствием и на поднесенной мною по сему предмету записке собственноручно написал следующее: «Я щитаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, еслиб с нужным очищением переделал комедию свою в историческую повесть или роман, на подобие Вальтера Скота». Уведомляя Вас о сем высочайшем отзыве и возвращая при сем сочинение Ваше, долгом считаю присовокупить, что места, обратившие на себя внимание его величества и требующие некоторого очищения, отмечены в самой рукописи и заключаются также в прилагаемой у сего выписке. — Мне крайне лестно и приятно служить отголоском всемилостивейшего внимания его величества к отличным дарованиям вашим» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 393).
Письму этому предшествовал доклад императору, составленный по его приказанию (см. выше в объяснениях, стр. 209); он был представлен при записке Бенкендорфа, в которой тот писал (по-французски): «При сем прилагаю замечания на сочинение Пушкина и выписки из этого сочинения. Во всяком случае эта пиеса не годится для представления на сцене, но с немногими изменениями может быть напечатана; если ваше величество прикажете, я ее верну ему и сообщу соображения, отмеченные в извлечении, и предупрежу его, чтобы он сохранил у себя копию, дабы он знал, что он должен быть осторожег» («Старина и Новизна», кн. VI, стр. 4 — 5). Замечания на «Годунова» и извлечения из него, сделанные в III Отделении одним из чиновников (а может быть, — Булгариным), напечатаны: частию — в «Русской Старине» 1880 г., т. XXVII, стр. 139, а полностию — в издании С. С. Сухонина «Дела III Отделения об А. С. Пушкине», С.-Пб. 1906, стр. 23 — 27.
«Пушкин получил обратно свою трагедию из рук высочайшей цензуры. Дай Бог каждому такого цензора. Очень мало увечья», — сообщал Вяземский Тургеневу и Жуковскому 6 января 1827 г. (Тургеневский архив).
При упомянутой своей записке Бенкендорф представил также и записку Пушкина «О народном воспитании», которую Николай I оставил у себя «посмотреть, что это такое» и не замедлил вернуть Бенкендорфу для отсылки к автору, что́ тот и сделал при письме от 23 декабря за № 163, в котором писал не без намеренной ядовитости: «Государь император с удовольствием изволил читать рассуждение Ваше о Народном воспитании и поручил мне изъявить Вам высочайшую свою признательность. — Его величество при сем заметить изволил, что принятое Вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее Вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание. Впрочем, рассуждения Ваши заключают в себе много полезных истин» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 394).
В конце 1826 г. Бенкендорф доносил Николаю I (по-французски): «Пушкин автор в Москве и всюду говорит о вашем величестве с благодарностью и глубочайшей преданностью; за ним всё-таки следят внимательно», — по случаю чего Николай I спрашивал: «Ответил ли он вам по поводу замечаний на трагедию?» («Старина и Новизна», кн. VI, стр. 5). 22 декабря 1826 г., в доме Зубковых, поэт написал свои известные «Стансы» («В надежде славы и добра...»), появившиеся, однако, в печати лишь в № 1 «Московского Вестника» за 1928 г. Об этих «Стансах» см. у В. Е. Якушкина в книге «О Пушкине» (М. 1899 г., стр. 61 — 62), у В. Я. Стоюнина: «Пушкин», С.-Пб. 1881 г., стр. 302 — 303; Соч., ред. Венгерова, т. IV, стр., XXI — XXII. К этому же пребыванию Пушкина в Москве относится трогательный эпизод встречи поэта, 26 декабря 1826 г., на вечере у кн. З. А. Волконской, с кн. Марией Николаевной Волконскою, рожд. Раевскою, ехавшею в Сибирь к сосланному туда мужу-декабристу. «Во время добровольного изгнания нас, жен сосланных в Сибирь, он был полон самого искреннего восхищения», пишет она в своих Записках: «Он хотел передать мне свое «Послание» к узникам, для вручения им, но я уехала в ту же ночь, и он передал его Александрине Муравьевой. Пушкин говорил мне: «Я хочу написать сочинение о Пугачеве. Я отправлюсь на места, перееду через Урал, проеду дальше и приеду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках» (Записки, изд. 2-е, «Прометея», стр. 64; ср. «Русск. Стар.» 1875 г., т. XII, стр. 822).
231. В. И. Туманскому (стр. 26). Впервые напечатано в «Черниговских Губ. Ведом.» 1890 г., апрель (и отд. отт., Черниг. 1890 г., стр. 10), в «Русск. Стар.». 1890 г., т. 67, стр. 381 — 382, и в «Русск. Арх.». 1890 г., кн. III, стр. 96; подлинник (на бумаге без вод. зн.) — в Гос. Публичной Библиотеке (см. Отчет ее за 1890 г., стр. 114).
— О В. И. Туманском см. выше, в т. I, в письмах № 59 и 169 и в обьяснениях к ним, стр. 275 — 276 и 489 — 490. К сказанному там добавим, что Туманский благоговел перед Пушкиным: так, напр., в одном письме своем (1823 г.) к А. А. Бестужеву Туманский называет Пушкина «Иисусом Христом нашей поэзии» («Русск. Стар.» 1888 г., № 11, стр. 319); с своей стороны и Пушкин очень доброжелательно относится к Туманскому и в оставшемся ненапечатанным отзыве об альманахе «Северная Лира», приготовленном как раз для «Московского Вестника» 1827 г., писал про него: «Из стихотворений Греческая песня Туманского, к Одесским друзьям, его же, — отличаются гармонией, точностью слога и обличают решительный талант» («Пушк. и его соврем.», вып. XXIII — XXIV, стр. 1; ср. стр. 5).
— Письмецо Пушкина было послано, вероятно, при чьем-нибудь другом письме (быть может, — Погодина?), заключавшем в себе приглашение поэта к участию в «Московском Вестнике».
— Ширяев — Александр Сергеевич, известный Московский книгопродавец, комиссионер Московского Университета и содержатель его книжной лавки, купец 1-й гильдии и, с апреля 1834 г. («Сев. Пчела» 1834 г., № 96, стр. 381), — коммерции советник, весьма популярный и просвещенный деятель книжной торговли, бывший впоследствии членом-соревнователем Московского Общества истории и древностей Российских; он умер 15 февраля 1841 г.
— О степени участия Пушкина в «Московском Вестнике» свидетельствует, между прочим, следующее место из письма Погодина к сотруднику «Вестника» князю В. Ф. Одоевскому от 2 марта 1827 г.: «Разбор Ваш «Памятника Муз» сокращен по настоятельному требованию Пушкина. Вот его слова, повторяемые с дипломатической точностью: «Здесь есть много умного, справедливого, но автор не знает приличий: можно ли о Державине и Карамзине сказать, что имена их возбуждают приятные воспоминания, что с прискорбием видим ученические ошибки в Державине: Державин всё — Державин. Имя его нам уже дорого. Касательно живых писателей также не могу я, объявленный участником в журнале, согласиться на такие выражения. Я имею связи. Меня могут почесть согласным с мнением рецензента. И вообще — не должно говорить о Державине таким тоном, каким говорят об N.N, об G.G. Сим должен отличаться «Московский Вестник». Оставьте одно общее суждение». Мы спорили во многом, но должны были уступить, решились было оставить статью до сношения с вами, но должно было выдавать книжку: Пушкин читал уже по корректуре» («Русск. Стар.» 1904 г., № 3, стр. 705 — 706).
— Отрывок «Одесса» из «Седьмой главы Евгения Онегина», потом вошедший в «Путешествие Онегина», — был напечатан, без подписи имени Пушкина, в VI, мартовской, книжке «Московского Вестника» (стр. 113 — 118). Специальное толкование к этому отрывку, в котором, как известно, упоминается Туманский, см. в статье К. Зеленецкого в «Москвитянине» 1854 г., № 9, Отд. IV, стр. 14 — 16.
— Левшин — Алексей Ираклиевич (род. 1799 г., ум. 1879 г.), чиновник в Канцелярии графа М. С. Воронцова в Одессе, сослуживец Туманского, его приятель и товарищ по изданию или редактированию (с января 1827 г.) газеты «Одесский Вестник», в котором они оба много писали. Это был человек весьма просвещенный, — и М. П. Розберг был прав, говоря, три года спустя, в письме из Одессы к Н. И. Розанову: «Из чиновников, служащих при графе, первый как по уму, по знаниям, так и по деятельности своей и по своему влиянию есть Левшин; он здесь в Одессе то же, что в театральных группах «grande utilité»: все важные поручения, все дела, требующие размышления, предоставлены ему» («Русск. Арх.» 1900 г., кн. II, стр. 200). — Впоследствии Левшин был Одесским градоначальником (в 1831 — 1837 г.), товарищем министра внутренних дел и членом Государственного Совета (с 20 мая 1868 г.). Его известное исследование, печатавшееся перед тем отдельными статьями в русских и французских журналах, — «Описание Киргиз-Казачьих, или Киргиз-Кайсацких Орд и степей», написанное на основании сведений, собранных Левшиным в Архиве Азиатского Департамента в 1822 г. и во время нахождения его в Оренбурге и в степях Зауральских — сохранилось в числе книг личной библиотеки Пушкина, который пользовался им при работе над «Историей Пугачевского бунта» (см. Б. Л. Модзалевский, «Библиотека А. С. Пушкина», стр. 58, № 213; ср. «Русск. Арх.» 1892 г., кн. I, стр. 403 — 404); там же сохранилась и другая книга Левшина, тоже пригодившаяся поэту для его исторической работы, — «Историческое и статистическое обозрение Уральских Казаков», С.-Пб. 1832 г. (там же, стр. 57 — 58, № 212); ему же принадлежат: «Письма из Малороссии», Харьков. 1816 г. и «Прогулка Русского в Помпее», С.-Пб. 1843 г., статьи в «Одесском Альманахе» (1831 г.) и др. — Левшин исполнил переданное ему через Пушкина желание редакции «Московского Вестника» и прислал статью: «Об имени Киргиз-Казакского народа и отличие его от подлинных или диких Киргизов», которая и появилась в № XVI (август), стр. 432 — 451.
В свою очередь Туманский в № 30 «Одесского Вестника» поместил заметку о «Московском Вестнике», перепечатав из него отрывки из «Онегина» об Одессе и рекомендуя читателям этот журнал как «прекрасный». Письмо Туманского к самому Погодину см. в сочинении Н. П. Барсукова: «Жизнь и труды Погодина», кн. II, стр. 72 — 73. Отвечая Пушкину на его письмо № 231, Туманский писал из Одессы 2 марта 1827 г.: «Ты совершенно прав, любезный мой соловей, приписывая мое безвинное молчание не охлаждению дружбы, а чему-то непонятному. По приезде моем в Одессу я писал к тебе два раза и, полагая, что ты будешь в Петербурге, адресовал мои письма на имя Греча, как человека, который тебя там увидит. Случилось совсем противное: ты не ездил на Север, и три месяца я не знал совершенно, где ты и что с тобой. Очень рад, что Москва тебя приютила; постоянная жизнь на одном месте доставит тебе возможность обрадовать меня, твоего приморского друга, своими весточками; я бы желал, однако, чтобы ты выписал от Греча хотя первое мое письмо: в нем были вещи, для тебя любопытные»... Далее Туманский сообщал Пушкину одесские новости: о графе Воронцове, о графе Палене, о женитьбе И. С. Ризнича на гр. Ржевуской (сестре Собаньской), об А. И. Казначееве и А. Н. Раевском, затем, переходя к литературе и выражая радость по поводу того, что «центр просвещения наконец переведен в Москву», и высказывая уверенность в том, что «влияние этого отечественного города, отдаленного от дворб, будет благоприятно для нашей словесности», — Туманский писал в ответ на просьбы Пушкина: «Пожалуйста, не скупись и присылай мне твой журнал: я готов в нем участвовать, чем бог послал. У Левшина возьму славную для вас статью из 3-го тома его описания Киргизы, а между тем сам займусь для тебя поденною прозою. Стихов частицу при сем присылаю. Я бы желал, чтобы вы прежде всего напечатали стихи: К Гречанке. Я люблю эту пьесу потому, что написал в ночь после бала и ужина, полупьяный и психически влюбленный. В ней есть какая-то дерзость выражений, к которой я обыкновенно не привык. Впрочем, владыко как повелит, так и будет. Исправлять, убавлять и прибавлять в моих пьесах даю тебе полное право. Я прилагаю и свой отрывок об Одессе. За сим целую тебя в быстрые очи и в медовые уста. Исполни мою просьбу на счет высылки журнала и сам пиши, голубчик. Поклон Вяземскому, Баратынскому и Соболевскому, которого прошу извинить, что не отвечаю: писать нечего». (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 7 — 9).
— Не получая ответа на это письмо свое, Туманский еще два раза дружески писал Пушкину: 12 апреля и 20 апреля 1827 г. (там же, стр. 22 — 23 и 24). В конце 1827 г. А. И. Левшин был в Париже, где встречался с А. И. Тургеневым («Русск. Арх.» 1895 г., кн. III, стр. 199).
Сноски
19 В сцене Пимена и Григория из «Бориса Годунова», помещенном в № 1 «Московского Вестника» 1827 г.
20 Языков предполагал напечатать его в альманахе Н. И. Бахтина, но он не осуществился («Языковский Архив», вып. I, стр. 278, 279, 481).