Скачать текст письма

Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1826-1830. Часть 37.

373. П. А. Плетневу (стр. 110). Впервые напечатано в Сочинениях П. А. Плетнева, т. III, С.-Пб. 1885, стр. 357; подлинник (на бумаге — вод. зн. УФНсП 1830), запечатанный гербовою печатью Пушкина с графскою короной, — в ПушкинскоЪ Доме Академии Наук.

— О попытке Пушкина проехать в Москву см. выше, стр. 468 — 469.

— Письма «своим», о которых говорит Пушкин в начале письма, до нас не сохранились.

— Слова: «хоть я и не из иных прочих, так сказать» напоминают рефрен из шуточного стихотворения Пушкина (1828 г.) «Рефутация Беранжера»:

Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать, —
Но встарь мы вас наказывали строго:
Ты помнишь ли, скажи,..... мать.

См. Соч., ред. Венгерова, т. V, стр. VII — VIII.

— Об имении БулгаринаЗ«Карлово», под Дерптом, Пушкин вспомнил по поводу недавнего на него пасквиля, появившегося в Булгаринском «Втором письме из Карлова на Каменный Остров» и вызвавшего 16 октября 1830 г. негодующие строфы «Моей Родословной» (см. выше, стр. 466, в объяснениях к письму № 369).

— В то же самое время, что Пушкин в письме к Плетневу вспоминал Дельвига, последний, 29 октября 1830 г., писал кн. Вяземскому из Петербурга в Остафьево:р«Пушкин наконец, дал о себе весть. Он в Нижегородской деревне и сбирается в Москву, в которую, вероятно, его не пустят» («Стар. и Новизна», кн. V, С.-Пб. 1902, стр. 39). Ср. ниже, письмо к Дельвигу от 4-го ноября (№ 377).

— Атлант — мифический титан, превращенный Юпитером в гору и обреченный поддерживать небо на своих плечах.с«Литературная Газета» вскоре подверглась запрещению и временно приостановилась, а Дельвиг лишен был права редактировать ее.

—Ч«Борис Годунов» тогда уже печатался. — Бенкендорф 22 октября 1830 г. уведомил Министра Народного Просвещения кн. К. А. Ливена, что высочайше разрешено печатать «Годунова» в Типографии Департамента Народного Просвещения («Русск. Стар.» 1874 г., т. X, стр. 705 — 710; «Дела III Отделения об А. С. Пушкине», С.-Пб. 1906, стр. 8 и 96; Н. К. Замков — «Дело о печатании Бориса Годунова» — «Пушк. и его соврем.», вып. XXIX —XXX, стр. 67 — 68). Книга вышла в свет через 7 недель и, как желал Пушкин, с посвящением Карамзину. Это посвящение, в свою очередь, вызвало четырехстишие Н. Д. Иванчина-Писарева, ревностного поклонника историографа: «На посвящение Пушкиным новейшего своего творения «Годунов» памяти Карамзина» — в «Дамском Журнале» 1831 г., ч. 33, № 7, стр. 104:

Прямого гения все свойства таковы:
Он чтить великое в великом не страшится.
           Несносно солнце для совы, —
           Орел — к нему стремится!

— Дочери Карамзина — Софья Николаевна (род. 1802, ум. 1856), фрейлина, и княгиня Екатерина Николаевна Мещерская (род. 1806, ум. 1867); о последней см. выше, в объяснениях к письму N 318. Третьей дочерБ историографа, Елизавете, в 1830 г. было всего 9 лет.

374. Н. Н. Гончаровой (стр. 111). Впервые напечатано И. С. Тургеневым вП«Вестнике Европы» 1878 г., № 1, стр. 16; подлинник (на бумаге вод. зн.: УФНсП. 1830), запечатанный гербовою печатью Пушкина с графской короной, — в Пушкинском Доме Академии Наук.

— Это — единственное письмо к невесте, писанное по-русски.

— Письмо Н. Н. Гончаровой от 1 октября, на которое отвечает поэт, до нас не сохранилось.

— О записке от невесты (от 19 ноября) Пушкин упоминает и в письме к ней от 26 ноября (№ 381).

— Вопросы:з«Что я? где я?» — «Где ты? что ты?» см. выше, в т. I, в письме № 149, и в т. III письмо к жене от конца июля 1834 г. и в некоторых стихах; см. у В. Ходасевича: «Поэтическое хозяйство Пушкина», Лгр., 1924, стр. 89.

— Брат Пушкина, Лев Сергеевич, был тогда еще в Москве:Ъ«Левушка в Москве. Он живет с Нащокиным», — писал бар. Дельвиг кн. П. А. Вяземскому 29 октября 1830 г. («Старина и Новизна», кн. V, стр. 39). Поэт жаловался на его молчание в письме к невесте от 26 ноября (№ 381), хотя из письма к Вяземскому от 5 ноября (№ 379) видно, что он тогда уже получил от него долго жданное известие.

— «В Калуге», — т.-е. близ Калуги, у «дедушки», в Гончаровском Полотняном Заводе.

— Матушка — Н. И. Гончарова; сестрицы — А. Н. и Е. Н. Гончаровы.

375. М. П. Погодину (стр. 111). Впервые напечатано вЙ«Современнике» 1837 г., т V (№ 1), стр. 143 (отрывок), затем в «Москвитянине» 1842 г., т. V, № 10, стр. 460 — 461 (неполно); поправка — в «Вестн. Европы» 1887 г., № 5, стр. 406; полностью в книге В. Я. Брюсова: «Письма Пушкина и к Пушкину», М. 1903, стр. 20; подлинник (на бумаге вод. зн.: УФНсП. 1830) — в Погодинском архиве в б. Румянцовском Музее в Москве.

— Когда холера появилась в Москве и сталаС«косить жатву жизни», Погодин, по словам его биографа, «не остался праздным зрителем сего бедствия. Он является к Московскому Главнокомандующему [князю Д. В. Голицыну] и заявляет езду, что «в минуту опасности всякий гражданин может подавать голос в пользу общую», и «для прекращения нелепых слухов, производящих уныние в городе», ему «кажется необходимым издавать ежедневный бюллетень, и труд этого издания изъявил готовность принять на себя»; таким образом, «с 23 сентября 1830 г. при Московских Ведомостях и отдельно стала выходить, под редакцией Погодина, «Ведомость о состоянии города Москвы». В объявлении об этом издании, между прочим, сказано: «Для сообщения обывателям верных сведений о состоянии города, столь необходимых в настоящее время, и для пресечения ложных и неосновательных слухов, кои производят безвременный страх и уныние, Московский Военный Генерал-Губернатор князь Д. В. Голицын предписал издавать при временном Медицинском Совете особливую Ведомость, в которой будут сообщаться официальные известия о приключившихся внезапных болезнях и смертях; известия о действиях холеры в прочих местах; разные наставления о том, какие должно жителям принимать предосторожности; известия о мерах, принимаемых Правительством для отвращения заразы». Уведомляя об этом Шевырева, Погодин писал: «Я с 21 сентября с утра до вечера в Медицинском Совете, по уши в ведомостях и рапортах. Наконец дожил я до такого сочинения, — рассмейся, — которое раздается обывателем безденежно». — «Так началась почтенная деятельность Погодина во время холеры», — говорит Н. П. Барсуков («Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. III, стр. 203 — 204). «Подобно Ростопчинским афишам в 1812 году, Погодинские бюллетени сделались предметом общего внимания, и Хомяков из своего сельского уединения писал Погодину: «При отъезде из Москвы обещал я вам посильные вклады в Вестник; теперь по ежедневным бюллетеням вижу я, что у вас новое, не совсем забавное занятие — объявлять России, сколько добрых людей в Москве на тот свет отправляется. И так, литература на время в стороне, делЪ не до нее... Даже в 12-му году не с большим нетерпением ожидали газет, чем мы ваших бюллетеней. Нужно ли мне прибавить, с каким удовольствием я всегда взгляну на подпись, доказывающую мне неоспоримо, что по крайнеЦ мере один приятель в Москве жив и здоров» (там же, стр. 207 — 208). — Всего «Ведомостей о состоянии города Москвы» вышло 106 — с 23 сентября 1830 г. до 6 марта 1831 г., когда холера в Москве могла быть сочтена прекратившейся. Ср. «Русск. Арх.» 1882 г., кн. III, стр. 167 — 169, 171, 172 — 173, 175 и 177; Г. Геннади, «Словарь», т. III, М. 1908; см. также статью В. М. Остроглазова: «Холера в Москве в 1830 году» — в «Русск. Арх.» 1893 г., кн. III, стр. 93 — 106, — перепочатка из «Моск. Ведом.» 1884 г., № 200 (ср. «Русск. Арх.» 1891 г., кн. II, стр. 457 —458, № 37).

—Ч«Вечевая» трагедия Погодина — его «Марфа, посадница Новгородская»; цензурою пропущена была 26 августа 1830 г., а в свет вышла позднее: см. выше, в объяснениях к письмам №№ 335 и 340, стр. 431 и 438, и ниже, в письме Пушкина к Погодину № 383.

— Второй тому«Истории Русского народа» Н. А. Полевого вышел в свет в конце августа или в начале сентября 1830 года; в № 51 «Литературной Газеты» от 8 сентября (стр. 22) появилась о том заметка, в которой говорилось: «Сочинителю остается издать, к концу нынешнего года, остальные десять томов. Мы уверены, что все эти томы уже написаны, и что какие-нибудь типографические затруднения замедлили появление ныне вышедшего 2-го; уверены, вопреки мнению некоторых других журналистов, что Г. Полевоэ не стал бы собирать подписку и деньги за такую книгу, которая у него еще в уме, а не на бумаге.... Со всею уверенностью нашею в том, что Г. Полевой выполнит в точности обязанность свою перед публикой, мы всё не можем не подивиться, как успеет он напечатать 10 больших томов в оставшиеся четыре месяцаЦ если большая половина сих уже не набрана и не печатается, или если он не считает, что для рождения Истории русского народа каким-либо чудом соединяется два года в один, подобно как для рождения Геркулеса две ночи слилися в одну?... Подождем и посмотрим. Рассмотрение сего 2-го тома будет помещено в одном из следующих № «Литератур. Газеты». — Эту обещанную рецензию Дельвиг ожидал получить, вероятно, от Пушкина, который в N 4 (16 января) и 12 (25 февраля) дал отзыв о I томе сочинения Полевого; и действительно, в бумагах Пушкина сохранились черновыё наброски статьи о II томе, который, по ироническому мнению Пушкина, имеет «большое преимущество перед первым: 1) В нем нет сбивчивого предисловия и гораздо менее болтовни и противоречий. 2) Тон нападения на Карамзина уже гораздо благопристойнее. 3) Самый рассказ не есть уже пародия рассказа Карамзина, но нечто собственно принадлежащее г. Полевому» (Соч. ред. Венгерова, т. IV, стр. 542 —545).

— В письме к А. И. Тургеневу из Кишинева от 7 мая 1821 г. (см. выше, т. I, № 22) Пушкин обещал привезти «с своего острова Пафмоса» (место заключения апостола Иоанна, где он написал «Апокалипсис») «сочинение во вкусе Апокалипсиса»: тогда это была, вероятно, «Гавриилиада»; теперь же он послал Погодину свое стихотворение «Герой», вызванное дошедшим до Болдина известием о приезде в холерную Москву Николая I, который желал личным своим присутствием в охваченной паникой и унынием зачумленной столице внести в ее жителей некоторое успокоение и бодрость духа (см. ниже, № 379). Исполняя просьбу поэта, желавшего, по словам Анненкова, чтобы вырвавшееся у него «глубокое чувство удивления было сбережено, как святыня его сердца» («Материалы», изд. 1855 г., стр. 282), Погодин напечатал его пьесу без подписи имени автора в новом журнале Н. И. Надеждина «Телескоп» (№ 1-й, январь, стр. 46 — 48); с именем же Пушкина оно впервые появилось уже после его смерти, — в «Современнике» 1837 г., т. V (№ 1), стр. 143 — 146, в редакцию которого было прислано Погодиным при письме на имя кн. П. А. Вяземского от 11 марта 1837 г.; в нем Погодин, между прочим, писал: «Вот вам еще стихотворение, которое Пушкин прислал мне в 1830 году из Нижегородской деревни, во время холеры. Кажется, никто не знает, что оно принадлежит ему. Судя по некоторым обстоятельствам, да и по словам вашим в письме к Д. В. Давыдову, очень кстати перепечатать его теперь в Современнике или, если 1-я книжка уже выходит, — в Литературных Прибавлениях. В этом стихотворении самая тонкая и великая похвала нашему славному царю. Клеветники увидят, какие чувства питал к нему П., не хотевший, однакож, продираться со льстецами. Если решитесь напечатать, то прибавьте для ясности и исторической достоверности: «Редакция получила это стихотворение от такого-то при следующем письме: «Посылаю Вам стихотворение Пушкина «Герой». Кажется никто не знает, что оно принадлежит ему. Пушкин прислал мне оное во время холеры в 1830 году из Нижегородской своей деревни и вот что писал об нем: «Напечатайте где хотите, хоть в Ведомостях, но прошу вас и требую, именем нашей дружбы, не объявлять никому моего имени. Если Московская Цензура не пропустит его, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукою переписанное». Я напечатал стихи тогда в Телескопе (1831, № 1, без подписи) и свято хранил до сих пор тайну. Кажется должно перепечатать их теперь. Разумеется никому не нужно припоминать, что число, выставленное Пушкиным под стихотворением, после многозначительного утешься! 29 сентября 1830, — есть день прибытия государя императора в Москву во время Холеры». — Редакция «Современника» с этим примечанием и перепечатала «Героя».85 — О приезде Николая I в Москву см. ниже, в объяснениях к № 379, стр. 479. Любопытно, что при печатании в «Материалах» Анненкова 1855 г. отрывка из письма Пушкина: «Посылаю вам из моего Пафмоса апокалипсическую песнь» и т. д. и замечания Погодина, — цензор сомневался в возможности пропустить их, так что только после объяснения Анненкова, что «скрыть благороднейшее чувство удивления к поступку государя, вырвавшееся бескорыстнейшим образом у Пушкина, было бы оскорбительно для памяти последнего», — письмо поэта и замечание Погодина были разрешены к перепечатанию в книге Анненкова («Вестн. Европы» 1881 г., январь, стр. 36).

— Брат — Лев Сергеевич Пушкин; он находился тогда еще в Москве; 14 декабря 1829 г. он получил отпуск с Кавказа на 4 месяца в Петербург; 21 апреля 1830 г., когда срок отпуска уже истек, он получил продление его еще на два месяца — до 21 июня, затем — еще на две недели — до середины июля, после чего «во время следования к полку [на Кавказ] заболел и находился для пользования в Москве, о каковой болезни его было доставлено от Московского Каменданта надлежащее свидетельство за № 799» («Архив Раевских», под ред. Б. Л. Модзалевского, т. II, С.-Пб. 1909, стр. 459). В первой половине января 1831 г. он собирался из Москвы съездить к П. А. Вяземскому в Остафьево (см. ниже, в письме к нему поэта), а через месяц, 18 февраля 1831 г., подписался под брачным обыском своего брата, перед его венчанием в Московской Вознесенской церкви (Н. Невзоров, «К биографии А. С. Пушкина. Материалы из архивов и др. малоизвестных источников», С.-Пб. 1899, стр. 7). Только 13 мая 1831 г. Л. С. Пушкин прибыл к Нижегородскому полку на Кавказ, но вскоре был переведен в Финляндский драгунский полк, на театр Польской кампании («Архив Раевских», I. с.).

— Письмо Пушкина дошло до Погодина 8 ноября 1830 г., когда он записал в своем Дневнике: «Получил письмо от Пушкина и послал ему Марфу, по его просьбе для разбора» (М. А. Цявловский — «Пушк. и его соврем.», вып. XXIII — XXIV, стр. 109).

376. Н. Н. Гончаровой (стр. 112). Впервые напечатано И. С. Тургеневым в «Вестнике Европы» 1878 г., № 1, стр. 16 — 17, в переводе с французского языка; подлинник был у графини Н. А. Меренберг.

— Отец Пушкина, Сергей Львович, лето 1830 г. проводил в Михайловском, откуда на зиму переехал, по обыкновению, в Петербург. На его письмо с известием о расстройстве свадьбы Пушкин жаловался невесте и 18 ноября (см. ниже, письмо № 380).

— Revenons à nos moutons — буквально значит: «вернемся к нашим баранам», —вернемся к прежней теме, к прежнему разговору. Поговорка пошла от реплики судьи в средневековом фарсе об адвокате Пателепе, в котором, при разборе дела о баранах, истец постоянно отвлекается от темы спора.

— Сосед Адриан: Пушкин, в только что перед тем (9 сентября) законченной повестиу«Гробовщик», вывел гробовщика Адриана Прохорова, который пригласил к себе своих клиентов на новоселье по случаю переезда с Басманной на Никитскую, — где находился дом родителей невесты

Пушкина. Вероятно, этот сосед их Адриан действительно проживал около Гончаровых. Ср. выше, стр. 443.

377. Барону А. А. Дельвигу (сур. 113). Впервые напечатано в «Мбтериалах» Анненкова, стр. 283 — 284 (с пропусками), в «Полярной Звезде на 1861 г.» Герцена и Огарева, кн. VI, Лондон. 1861, стр. 100 — 101 (полностью), в брошюре «Материалы для биографии А. С. Пушкина», изд. Л. Каспровича, Лейпциг. 1875, стр. 102 — 103, и в «Вестнике Европы» 1881 г., № 1, стр. 14 — 15 (полностью; подлинник — в Рукописном Отделении Библиотеки Академии Наук; проколот в карантине при окуривании.

— Цветочная подать — вклад в альманах Дельвига «Северные Цветы», который выходил обыкновенно в конце года (в декабре 1824 г. вышли «Цветы» на 1825 год и т. д.).

— Говоря о «Литературной Газете», Пушкин еще не знал, что она была приостановлена, и что Дельвиг был устранен от редакторства (см. ниже, в письме № 386 и в объяснениях к нему).

— По поводу тогдашней журнальной полемики и участия в ней Пушкина, а также о затяжке его женитьбы, — о чем сам он говорит в конце настоящего письма своего, В. А. Каратыгин 12 ноября 1830 г. писал Катенину из Петербурга, что «многие говорят, будто эта свадьба расходится. Подивитесь», сообщал он далее: «что и Пушкин наконец читает частые на себя брани в Северной Пчеле и Сыне Отечества; причина та, что он осмелился найти дурным роман Булгарина Димитрий Самозванец [см. в объяснениях к письму № 318, стр. 398] — и ругательства посыпались градом, до того площадные, что по высочайшему приказу Булгарина посадили на гауптвахту, где он и сидел сутки» («Библ. Зап.» 1861 г., ст. 599 и «Русск. Арх.» 1871 г., ст. 0244).

— О произведениях, написанных в Болдине, см. ниже, в письме № 386.

378. П. А. Осиповой (стр. 113). Впервые напечатано в «С.-Петербургских Ведомостях» 1866 г., № 168 (в русском переводе) и в «Русск. Архиве» 1867 г., ст. 135 — 137; подлинник (на бумаге вод зн.: «УФНсП. 1829») в Государственной Публичной Библиотеке (см. Отчет за 1909 г., Пгр. 1915, стр. 55 — 56); он проколот в карантине.

Перевод: «В Болдинском уединении получил я сразу два ваших письма. Надобно быть совершенно одиноким, как я в настоящее время, чтобы вполне суметь оценить дружеский голос и несколько строк, начертанных кем-либо из тех, кого мы любим. Я очень рад тому, что, благодаря Вам, отец мой хорошо перенес известие о смерти Василия Львовича. Признаюсь, я очень боялся за его здоровье и за его, такие расслабленные нервы. Он написал мне несколько писем, по которым можно думать, что боязнь холеры заместила в нем печаль. Проклятая эта холера! Не злая ли это шутка Судьбы? Что я ни делал, я никак не могу доехать до Москвы; я окружен целою сетью карантинов — и при этом со всех сторон, так как Нижегородская губерния — самый центр заразы. Тем не менее, после завтра я выезжаю, и бог знает, сколько [дней] месяцев употреблю на проезд 500 верст, которые обыкновенно я проезжаю в 48 часов. — Вы спрашиваете у меня, что значит слово всегда, которое находится в одной из фраз моего письма. Я не припоминаю этой фразы. Но во всяком случае это слово может быть лишь выражением и девизом моих чувств к вам и ко всему вашему семейству. — Мне досадно, если эта фраза имеет какой-нибудь недружелюбный смысл, — и я умоляю вас ее исправить. То, что вы мне говорите о симпатии, — совершенно справедливо и очень тонко. Мы симпатизируем несчастным из некоторого рода эгоизма: мы видим, что, в существе, не мы одни несчастны. В человеке, симпатизирующем другому в счастии, следует предполагать душу весьма благородную и весьма бескорыстную. Но счастие.... это большое может быть, как говорил Раблэ о рае или о вечности. Я атеист в отношении счастия, я не верю в него и только подле моих добрых старых друзей начинаю немного колебаться. — Лишь только я приеду в Петербург, — вы получите всё, что я напечатал. Отсюда же не имею никаких способов что-либо послать вам. — Приветствую вас от всего сердца, — вас и всё ваше семейство. Прощайте, до свидания. Верьте моей совершенной прееанности. А. Пушкин». — Письма П. А. Осиповой, на которые отзывбется Пушкин, не сохранились, как и письмо Пушлина, о коем упоминает поэт.

— С. Л. Пушкин с женою и с замужней дочерью О. С. Павлищевой проводил лето 1830 г. в Михайловском, где и получил в конце августа известие о смерти своего брата, поэта В. Л. Пушкина. См. выше, в письмах №№ 362 и 369. Ни одного письма С. Л. Пушкина к сыну до нас не сохранилось.

— Выехать из Болдина Пушкину и на этот раз не удалось.

— Раблэ — знаменитый французский сатирик (François Rabelais; род. около 1490, ум. 1553), автор романов «Gargantua» и «Pantagruel», в которых он сильно задел и духовенство с его догматами. В библиотеке Пушкина сохранился переплетенный экземпляр «Œuvres de F. Rabelais» в Парижском 3-х-томном издании (Б. Л. Модзалевский, «Библиотека Пушкина», С.-Пб. 1908, стр. 317, № 1296. IV). — Известный L. Jacob-Bibliophile, в своей «Notice historique sur la vie et les ouvrages de François Rabelais», говорит, что знаменитый сатирик, уже в предсмертной агонии, не переставал острить, и когда в комнату вошел паж кардинала du Bellay или кардинала de Châtillon, присланный для осведомления о состоянии больного, последний приказал ему подойти и сказал, уже совсем слабым голосом, едва произнося слова «Dis à monseigneur, en quelle galante humeur tu me vois, je vais quérir un grand Peut-être: il est au nid do la pie, dis-lui qu’il s’y tienne, et pour toi, tu ne sera jamais qu’un fou» (см. Œuvres de F. Rabelais. Nouvelle édition..., Paris, Charpentier, Libraire-Editeur, 1843, p. LXVIII).

— Из последне-напечатанных своих сочинений, еще не посланных им П. А. Осиповой, Пушкин имел в виду, вероятно, изданиян«Бахчисарайского Фонтана» 1830 г., Седьмой главы «Евгения Онегина», изд. 1830, второе издание Второй главы «Евгения Онегина» (изд. 1830 г.), а также, быть может, «Графа Нулина» (изд. 1827 г., не выпущенное в продажу — см. у Н. Синявского и М. А. Цявловского, «Пушкин в печати», стр. 116 — 117, № 885), «Полтаву» (изд. 1829 г.) и «Стихотворения Александра Пушкина», ч. I и II (изд. 1829 г.).

379. Князю П. А. Вяземскому (стр. 114). Впервые напечатано в «Русском Архиве» 1874 г., кн. I, ст. 443 — 445; подлинник (на бумаге вод. зн.: УФНсП. 1830); проколот в карантине; он был у гр. С. Д. Шереметева в Остафьевском архиве; ныне в Центрархиве.

— Письмо Н. Н. Гончаровой к Пушкину, о котором он упоминает, неизвестно. — Семья Гончаровых должна была остаться в Москве потому, что, по распоряжению Николая I, Москва с 1-го октября на некоторое время была оцеплена «и никто из оной выпускаем, а равно и впускаем в оную не был, кроме следующих с жизненными и другими необходимыми припасами»; 14-го октября был для выезжающих установлен 14-дневный карантин. Такое оцепление в Москве продолжалось до 6 декабря 1830 г. («Русск Apx.» 1893 г., кн. III, стр. 100).

— Выражение «твердою дубовою корой, тройным булатом грудь ее вооруженна, как у Горациева мореплавателя» взято Пушкиным у И. И. Дмитриева, — из его перевода Горациевой оды I, 3; Пушкин вспомнил следующие стихи:

Конечно, твердою, дубовою корой,
Тройным булатом грудь была вооружена
Того, в ком перва мысль явилась дерзновенна
Неверной поручать стихии жребий свой!

Ср. «Русск. Apx.» 1874 г., кн. I, ст. 444.

— О пребывании Льва С. Пушкина в холерной Москве см. выше, в объяснениях к письму № 375, стр. 475. Письмо его к брату-поэту до нас не сохранилось.

— «Зиму 1830 — 1831 г. Боратынские провели в Москве, в которой в это время свирепствовала холера», — пишет М. Л. Гофман. «Москва заметно опустела, жизнь в ней как-то замерла, и об образе жизни Боратынского дает возможность судить его письмо к кн. П. А. Вяземскому, в котором он говорит: «Всё грозное время провел я в Москве, и хотя мне не было весело, но в то же время не так и тошно, как я ожидал. Мы заперлись в своем доме, я никуда не выезжал и никого не принимал» (Соч. Боратынского, изд. «Академич. Библиотеки Русских Писателей», т. I, стр. LXXII; ср. «Стар. и Новизну», кн. V, С.-Пб. 1902, стр. 52).

— «Баламут» — шулерский способ расположения карт в колоде («Словарь Русского языка», изд. Акад. Наук, вып. 1, С.-Пб. 1891, ст. 101), — так, чтобы они, при шулерской же тасовке, всегда оставались в том же порядке (Соч., ред. Венгерова, т. VI, стр. 565). П. И. Бартенев эту тираду Пушкина объясняет, как намек на тщетность ожиданий Русским обществом обещанных правительством реформ (см. выше, в письме № 316, и в объяснениях к нему, стр. 393; «Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 444).

— Перечень написанного Пушкиным в Болдине см. ниже, в его письме к Плетневу № 389, и в объяснениях к нему, а перечень полемических заметок и набросков — у Н. О. Лернера: «Труды и дни Пушкина», стр. 221 — 232, 462 — 464.

— Слова «и нашего тут капля меду есть» принадлежат Крылову и взяты из его басни «Орел и Пчела»:

...утешаюсь тем, смотря на наши соты.
Что в них и моего хоть капля меду есть.

— Кн. П. А. Вяземский еще в середине 1820-х годов предпринял составление биографии Д. И. Фонвизина, для которой старательно собирал материалы при помощи И. И. Дмитриева, А. И. Тургенева, Пушкина (см. ниже, в письме № 390). Первоначально он хотел, по просьбе П. П. Бекетова, приложить свою статью к предпринятому последним изданию Сочинений Фонвизина, но оно вышло в свет в 1830 году у Московского книгопродавца И. Г. Салаева и — без статьи Вяземского: она не была готова к этому времени, а между тем постепенно разрослась в монографический труд, который, будучи пропущен цензурою в 1835 г., вышел в свет отдельным изданием лишь в 1848 г. «Я весь в Фон-Визине», писал Вяземский Жуковскому из Остафьева 26 октября 1830 г.: «и по поводу его комедии написал большую статью о нашем театре, которого нет» («Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 360), а 30 октября, в письме к И. И. Дмитриеву, говорил по поводу своего карантинного сиденья в Остафьеве: «Человеческая природа не выдерживает долго сильного напряжения, нервы в горести и в радости растягиваются мало-по-малу, и за исключением новых потрясений привыкаешь к своему положению. Так было и со мною. Фон-Визин будет обязан за свою биографию холере; по крайней мере, ревностно занимаюсь ею и, по поводу двух комедий его, написал большую главу о нашем театре или феатре... Чтобы напитаться стариною нашею, перечитал я множество русских книг прошлого столетия; дошло дело даже и до Тредьяковского» («Русск. Арх.» 1868 г., № 3, ст. 613). В своей автобиографии кн. Вяземский писал, вспоминая о времени подневольного пребывания своего в деревне в холеру 1830 года: «Первое время заключения было тяжкое... Мало-по-малу мы обжились в своем карантине.. Для развлечения моего, пришла мне счастливая мысль. Давно задумал я заняться биографиею Фон-Визина. Несколько страниц было уже написано; материалов под рукою было довольно. Вспомнил я о них, принялся за работу, — и она закипела. Под боком у меня была библиотека обширная, иностранная и Русская. Она была для меня богатою житницею. За работу принялся я не с пустыми руками: пересмотрел, перебрал, перечитал многие десятки книг исторических и литературных... Много исторических сочинений перебрал я по поводу Фон-Визина; прочитал я или пробежал почти всю старую Русскую словесность, — между прочим едва ли не всего Сумарокова. Прочитал я даже более половины многотомного собрания Российского Ѳеатра. Подвиг, скажу, Геркулесовский, более — Бенедиктинский. Иногда из целой книги извлекал я две-три строки, два-три слова, нужные мне для одной поверки, для одной заметки. Тредьяковский и Фридерик Великий, в своих исторических записках, были мне равно полезны. По возможности, всё писанное мною было обдумано и проверено. Терпение и труд мой были вознаграждаемы сознанием, что поступаю добросовестно. Никогда письменная работа — ни прежде, ни после — не была для меня так увлекательна, как настоящая, на которую навела меня холера. Работал и писал я прилежно, усидчиво, по целым часам до обеда, вечером за полночь. Уже при последних издыханиях холеры навестил меня в Остафьеве Пушкин. Разумеется, не отпустил я его от себя без прочтения всего написанного мною»... (Соч., т. I, стр. L — LI). См. ниже, в письме Пушкина к князю Вяземскому от 12 — 13 января 1831 г. (нач.: «Постараюсь взять отпуск»).

— «Лиза голинькая» — Елизавета Михайловна Хитрово, о коей см. выше, в письме № 247, и в объяснениях к нему, стр. 249.

— О герцоге Полиньяке см. выше стр. 467, в объяснениях к письму № 370. О закладе, о котором побились Пушкин и Вяземский, см. выше стр. 467 — 468, в объяснениях к тому же письму № 370 и в письмах: Вяземского к Пушкину от 1 января 1831 г. и Пушкина к Вяземскому от 2 января 1831 г. Последний писал А. Я. Булгакову 27 ноября 1830 г., имея в виду свое пари с Пушкиным: «Полиньяк понемногу омывается от грязи и крови. Дай Бог! Мне от того будет бутылка Шампанского: я еще в Питере бился об заклад, что министры преданы смерти не будут» («Русск. Арх.» 1879 г., кн. II, стр. 114 — 115). Тот же Вяземский передает, что однажды Пушкин, после Июльской революции 30-го года, говорил ему о французах: «Странный народ! Сегодня у них революция, а завтра все столоначальники уже на местах, и административная махина в полном ходу» («Русск. Арх.» 1876 г., кн. II, стр. 100).

— «С ней» — т.-е. с Е. М. Хитрово, которая, благодаря своей дочери, жене Австрийского посланника графа Фикельмонта, и общению с другими дипломатами, была в курсе всех Европейских новостей и любила делиться ими с Пушкиным.

— Выражение, «в засос и с подогревцами» снова (см. выше, в объяснениях к письму № 373, стр. 472) напоминает шуточную Пушкинскую «Рефутацию Беранжера»:

Но помнишь ли, фальшивый песнопевец,
Ты наш мороз среди родных снегов
И батарей задорный подогревец,
Солдатской штык и петлю казаков?

(Ср. Ю. Н. Щербачев: «Приятели Пушкина М. А. Щербинин и П. П. Каверин», М. 1913, стр. 127 — 128).

— О прогрессивной газете «Le Temps» см. выше, стр. 461.

— «Le Globe» — периодический журнал, основанный 15 сентября 1824 г. и в первые пять лет своего существования бывший журналом исключительно литературным и религиозно-философским; с начала 1830 г. он превратился в большую политическую газету либерально-оппозиционного направления.

— Словами «Каков государь! Молодец!» Пушкин высказывает свой восторг по поводу приезда Николая I в холерную Москву, — восторг, вылившийся у него перед тем в стихотворении «Герой» (см. выше, в объяснениях к № 375, стр. 474: Анненков, «Материалы», изд. 1855 г., стр. 282), а позднее вызвавший у него слова, что неожиданный приезд этот «принадлежит будущему историку» (черновик статьи о Радищеве).86 — Приезду Николая I предшествовало следующее письмо его на имя Московского Генерал-Губернатора князя Д. В. Голицына: «С сердечным соболезнованием получил я ваше печальное известие. Уведомляйте меня с эстафетами о ходе болезни. От ваших известий будет зависеть мой отъезд. Я приеду делить с вами опасности и труды. Преданность в волю божию!

Я одобряю все ваши меры. Поблагодарите от меня тех, кои помогают вам своими трудами. Я надеюсь всего более теперь на их усердие». Отношение современников к этому событию рисуется в нескольких документах. — «Приезд Николая Павловича в Москву», писал, например, тогда же в Дневнике своем кн. Вяземский: «точно прекраснейшая черта. Тут есть не только небоязнь смерти, но есть и вдохновение, и преданность, и какое то христианское и царское рыцарство, которое очень к лицу владыке. Странное дело, мы встретились с Филаретом в речи его государю... Мы видали царей и в сражении. Моро был убит при Александре, — это хорошо, но тут есть военная слава, есть point d’honneur, нося военный мундир и не скидывая его никогда, показать себя иногда военным лицом. Здесь нет никакого упоения, нет славолюбия, нет обязанности. Выезд царя из города, объятого заразою, был бы, напротив, естественен и не подлежал бы осуждению, — следовательно, приезд царя в таковой город есть точно подвиг героический. Тут уже не близь царя близь смерти, а близь народа близь смерти!» (Соч., т. IX, стр. 142). В том же смысле писал он и Жуковскому 9 октября 1830 г.: «Приезд в Москву государя произвел, сказывают, общий восторг. Куда он ни покажется, народ так и обступит коляску его; однажды даже и поломали ее»... («Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 359). «Вы конечно уже знаете, что государь поехал в Москву», — писал Д. Н. Блудов своей семье 4 октября: «и конечно также отгадали причину. Это прекрасное, сродное душе его движение спешить туда, где какая-либо опасность угрожает его подданным. Эта новая черта его характера привела в восторг всех умеющих ценить порывы великодушия: она обрадовала и успокоила не только Московских, но и здешних жителей. Впрочем, государь не долго пробудет в Москве... Я надеюсь или, лучше сказать, уверен, что он возвратится в совершенном здоровье» («Русск. Арх.» 1872 г., ст. 1279). Николай I прибыл в Москву 29 сентября 1830 г., в 9 1/2 часов утра, в сопровождении генерал-адъютантов гр. П. А. Толстого, М. Е. Храповицкого и В. Ф. Адлерберга, флигель-адъютантов Апраксина, Кокошкина и Корсакова и докторов Арендта и Енохина («Русск. Арх.» 1900 г., кн. II, стр. 201); в столице он провел 8 дней, выехав обратно 7 октября («Русск. Арх.» 1872 г., ст. 1279, 1280, 1282 г., кн. III, ст. 172 — 173, и 1901 г., кн. III, стр. 514 — 515 и 525; см. еще в сборнике Писем Пушкина к Е. М. Хитрово, Лгр. 1927, стр. 70 — 75).

— 14 Октября 1830 г. М. Я. фон-Фок доносил своему шефу Бенкендорфу из Петербурга (Перевод): «В «Литературной Газете»87 было напечатано прелестное стихотворение на императора, должно быть — Пушкина или Баратынского. Оно подписано: Москва, но что́ замечательно, эти стихи являются первою похвалою, которую сие общество молодых людей напечатало в знак внимания к императору. Переписываю здесь эти стихи:

УТЕШИТЕЛЬ.

Москва уныла: смерти страх
Престольный град опустошает:
Но кто в нее, взвивая прах,
На встречу ужаса влетает?
Петров потомок, царь, как он
Бесстрашный духом, скорбный сердцем,
Летит, услыша Русских стон,
Венчаться душ их самодержцем.

«Мысль великолепна, и публика разрывается на части, чтобы списывать эти стихи». — Фон-Фок, однако, сделал промах: потеряв след Пушкина (под стихотворением было подписано Москва, а Пушкин был в Болдине), он приписал ему чужие стихи, которые не принадлежали ни ему, ни Боратынскому (Б. Л. Модзалевский, «Пушкин под тайным надзором», изд 3-е,

Лгр. 1925, стр. 99 — 100). В N 60Й«Литературной Газеты», от 23 октября, было напечатано (стр. 191) еще стихотворение: «Царь-Отец», с подписью Н. К — в и пометою: С.-П-бург, 16 октября, в котором, в последней строфе, также прославлялся подвиг Николая:

...Развился ль язвы бич над древнею Москвою, —
Кого встречает там с надеждою святою
Народ признательный и в умиленьи зрит?
Се царь-отец к нему отрадою спешит.

—Ч«Наших каторжников простит», т.-е. вернет из Сибири сосланных туда декабристов. Эту же оптимистическую мысль Пушкин высказал и в написанных тогда же черновых шифрованных набросках строф к «Евгению Онегину»:

...Авось по манью <Николая?>
Семействам возвратит <Сибирь?>...

(см. П. О. Морозов,ф«Шифрованное стихотворение Пушкина» — «Пушк. и его соврем.», вып. XIII, стр. 6, 8; Соч. князя Вяземского, т. IX, стр. 152). Надежды Пушкина были, как известно, напрасны: Николай I до смерти не простил «ses amis du 14», и только сын его вернул свободу немногим оставшимся в живых ссыльным декабристам.

Сноски

85 Все письмо Погодина к Вяземскому см. в Соч. Пушкина, под ред. Морозова, изд. тов-ва «Просвещение», т. II, стр. 497 — 500.

86 Приведенные слова, впрочем, зачеркнуты в рукописи.

87 № 58, от 13 октября 1830 г., стр. 175. Б. М.