Скачать текст письма

Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1831-1833. Часть 37.

527. П. А. Осиповой [середина (до 15) мая 1833 г.] (стр. 92). Напечатано впервые в отрывке и в переводе М. И. Семевским вд«С.-Пб. Ведом.» 1866 г., № 172 (см. А. Н. Вульф, «Дневники», под ред. П. Е. Щеголева, М. 1929, стр. 112–113) и им же опубликовано полностью в «Русск. Арх.» 1867 г., ст. 146–147; перепечатано в «Русск. Стар.» 1880 г., № 5, стр. 82–83; вошло в издания сочинений Пушкина и в Акад. изд. Переписки Пушкина (т. III, стр. 21–22), с датой 13 или 14 мая. Подлинник, на листе почтовой бумаги большого формата с водяными знаками: А. Гончаров, 1830, в орнаментальной рамке – в Государственной Публичной Библиотеке; письмо сложено конвертом и запечатано облаткою (см. Л. Б. Модзалевский, «Автографы Пушкина в собрании Государственной Публичной Библиотеки в Ленинграде, Л. 1929, стр. 37, № 90).

Перевод:Ч«Виноват, тысячу раз виноват, дорогая Прасковья Александровна, что замедлил поблагодарить вас за ваше любезное письмо и за его интересную виньетку. Всякого рода затруднения мешали мне. Не знаю, когда я буду иметь счастье явиться в Тригорское, хотя мне этого смертельно хочется. Петербург отнюдь мне не подходит: ни мои склонности, ни мои средства к нему не приноровлены. Но надо потерпеть года два-три. Жена моя посылает тысячу любезностей вам и Анне Николаевне. Дочь моя беспокоила нас в течение этих пяти или шести дней; полагаю, что у нее режутся зубы; у нее нет до сих пор ни одного. Сколько ни убеждай себя, что каждый прошел через это, но эти созданьица так нежны, что невозможно без содрогания смотреть на их страдания.

Родители мои только что приехали из Москвы. Они рассчитывают быть в Михайловском к июлю. Как бы я желал им сопутствовать!».

– Письмо П. А. Осиповой, на которое отвечает Пушкин, неизвестно; поэтому ничего нельзя сказать и о виньетке, которую Осипова прислала поэту. На комментируемое письмо Пушкина П. А. Осипова отвечала емь 28 июня из Тригорского следующим письмом (перевод с французского): «20 мая, мой дорогой, дорогой Александр, я получила ваше любезное письмо, и как раз в ту минуту, как я писала вашей матери129 и просила поблагодарить вас за него, так как того же просит от вас у Аннет ваша прелестная супруга. – Думаю, что Надежда Осиповна забыла вам сказать об этом: поэтому я с удовольствием второй раз благодарА вас за полученное милое письмо, которое я сохраню вместе с другими, прежде полученными. Я перечитываю их по нескольку раз и с такой радостью, как скупец пересчитывает свои сокровища. Уже давно лошади из Михайловского посланы в распоряжение ваших родителей – по моему расчетуО они должны быть там уже 8 дней тому назад, – почему никого еще нет? Я начинаю тревожиться. Что делает милая Мари, как поживает славная Натали и вы сами? Хотя вы мне и не верите, но мне кажется вы вторично будете отцом в этом месяце. Лето у нас чудное настолько, что напоминает 1826 год – такая же удушливая жара, и совсем нет дождя – но за исключением этого, – какая разница!!! Вы уже знаете, вероятно, что у Евпраксии родилась дочь Мари; мой Алексей с нетерпением ждет отпуска, а Валериан, который проводит здесь каникулы, хочет поступить в Университет. Бывают минуты, когда я желаю иметь крылья, чтобы на минуту взглянуть на вас, и потом возвратиться... это ведь безумие! неправда ли? Возвращаюсь к прежнему, – почему ваши родители не приезжают к нам? Поклон. Жара спала – иду гулять в сад и мечтать о вас, о прошлом и надеяться, что в будущем мы еще погуляем вместе. Целую очаровательную Натали и прошу ее не забывать меня и уделить мне уголок в ея памяти для П. О.» (И. А. Шляпкин, «Из неизданных бумаг Пушкина», С.-Пб. 1903, стр. 182–184, и Переписка Пушкина, т. III, стр. 25).

– В Тригорское Пушкину удалось поехать только в 1835 году.

– Анна Николаевна – Вульф. Она вместе с матерью П. А. Осиповой в начале февраля 1833 г. еще была в Петербурге, а затем вернулась в Тригорское (см. А. Н. Вульф,Љ«Дневники», под ред. П. Е. Щеголева, М. 1929, стр. 347); о своем возвращении в Тригорское А. Н. Вульф писала сестре бар . Е. Н. Вревской (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XXI– XXII, стр. 314).

– Дочь моя – Мария Александровна (о ней см. выше, стр. 501).

– Родители мои – Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины; они приехали из Москвы в Петербург 6 мая, и Пушкин с женою немедленно их навестили; 23 мая по случаю дня рождения С. Л. Пушкина они вторичнэ были у родителей поэта и пригласили их к себе обедать (см. Н. О. Лернер, «Труды и дни Пушкина», C.-Пб. 1910, стр. 281 и 282); о пребывании С. Л. и Н. О. Пушкиных в Михайловском, в августе 1833 г., см. письмо их к О. С. Павлищевой в изд. «Пушкин и его соврем.», вып. XIV, стр. 13–17.

528. П. И. Соколову [конец (после 27) мая 1833 г.] (стр. 92). Напечатано впервые не совсем верно В. Е. Якушкиным в•«Русск. Стар.» 1884 г., № 8, стр. 318; вошло с той же ошибкой в изд. Сочинений Пушкина, под ред. П. А. Ефремова, т. VII, С.-Пб, 1903, стр. 486, и в другие издания, а также в Переписку Пушкина, т. III, стр. 23, где ошибка в чтении исправлена; подлинник, писанный карандашом, находится в тетради Госуд. Публ. Библиотеки СССР имени В. И. Ленина, в Москве, № 2372, л. 591; позднее по тексту письма записан пером конец «Сказки о мертвой царевне». Письмо датируется на основании соображений, приведенных ниже; беловик письма не сохранился.

Петр Иванович Соколов (род. 24 июня 1764 – ум. 9 января 1835), член Российской Академии (с 1793 г.) и долголетний непременный ее секретарь (с 1802 по 1835 г.), переводчик, ближайший соратник А. С. ШишковаМ учился в Академической гимназии (1783), затем (1784) был причислен к Российской Академии «для исправления дел», 9 августа того же года получил степень магистра; состоя членом Российской Академии, в 1797 г. определен был к музею и библиотеке Академии Наук унтер-библиотекарем и издателем «С.-Петербургских Ведомостей», которые издавал с 1829 г.; с 1800 г. преподавал грамматику, логику и риторику в училище корабельной архитектуры (до 1825 г.); с 1819 г. состоял библиотекарем русского отделения Библиотеки Академии Наук; в 1824 г. был назначен членом Главного Правления училищ и членом ученого комитета при нем и произведен (1 апреля того же года) в действительные статские советники. Будучи непременным секретарем Российской Академии П. И. Соколов принимал участие во всех ее работах: заведывал ее типографией, деятельно сотрудничал в издаваемом Академиею Словаре русского языка, составил по поручению Академии «Российскую грамматику», первое издание которой вышло в Пб. в 1802 г., занимался по поручению той же Академии составлением риторики (не издана), переводил древних и новых писателей, принимал деятельное участие в издании «Известий Российской Академии», составил «Общий церковно-славяно-российский словарь (2 ч., С.-Пб. 1834), экземпляр которого, между прочим, сохранился в библиотеке Пушкина (см. Б. Л. Модзалевский, «Библиотека Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. 98) издал несколько каталогов рукописей и книг Библиотеки Академии Наук и т. п. П. И. Соколов состоял членом многих литературных обществ (секретарем Беседы любителей русского слова со времени учреждения ее Шишковым, общества любителей российской словесности и др.). Близость Соколова к Шишкову служила неоднократным поводом к нападкам и насмешкам над ним со стороны литературных деятелей нового течения (Пушкин, Вяземский, Измайлов, Плетнев и др.). А. Ф. Воейков в своем «Доме Сумасшедших» дал ему резкую и невполне справедливую характеристику: «Вот он с харей фарисейской Петр Иваныч осударь, Академии Россейской Непременный Секретарь. Ничего не сочиняет, ничего не издает, три оклада получает и столовые берет...» (см. «Русск. Стар.» 1874 г., № 3, стр. 594 и 610; ср. там же в «Парнасском

Адрес-календаре 1818–1820 гл», стр. 613). Ср. М. И. Сухомлинов, «История Российской Академии», в. VII, С.-Пб. 1885, стр. 388. Подробные сведения о П. И. Соколове см. здесь же, на стр. 387–397, и в биографии его, составленной Б. Л. Модзалевским, в «Русском биографическом словаре», т. Смеловский – Суворина, С.-Пб. 1909, стр. 63–65, где указана библиография. К деятельности П. И. Соколова Пушкин относился отрицательно; в письме к И. И. Дмитриеву 14 февраля 1835 г., говоря о смерти Соколова, Пушкин отозвался о нем следующим образом: «Не знаю, занимает ли вас участь нашей Академии, которая недавно лишилась своего секретаря, умершего на щите, то есть на последнем корректурном листе своего Словаря. Не известно, кто будет его преемником. Святое место пусто не будет; но место непременного секретаря было довольно пустое, даже не будучи упразднено» (Переписка Пушкина, т. III, стр. 186; ср. стр. 187 и 197).

Официальное обращение Пушкина к П. И. Соколову является следствием того, что сам Пушкин был членом Российской Академии и как член ее должен был участвовать в ее работах в частности принимать участие э выборах новых членов. Предварительное избрание самого Пушкина произошло еще в 1832 г. В виду того, что в работе М. И. Сухомлинова («История Российской Академии», вып. VII) ряд деталей, касающихся выбора Пушкина, был пропущен, излагаем вновь ход избрания по архивным материалам.

3 декабря этого года президент Российской Академии А. С. Шишков вошел в Академию со следующим предложением, внесенным в протокол заседания от этого же числа и бывшего под его председательством в присутствиµ членов Академии: гр. Д. И. Хвостова, П. И. Соколова, Я. Д. Захарова, А. С. Никольского, И. И. Мартынова, И. А. Крылова, А. X. Востокова, В. А. Поленова, П. А. Загорского, кн. П. А. Ширинского-Шихматова, М. Е. Лобанова, П. Н. Мысловского и Н. С. Мордвинова (§ 2):

Не благоугодно ли будет господам членам Академии в положенное по уставу число избрать в действительные члены Академии нижеследующих особ:

1. Титулярного советника Александру Сергеевича Пушкина.

2. Отставного гвардии полковника Павла Александровича Катенина.

3. Камергера, в должности директора московского театра, Михайлу Николаевича Загоскина.

4. Священника и магистра Алексея Ивановича Малова.

5. Действительного ст. советника Дмитрия Ивановича Языкова.

Известные в словесности дарования и сочинения их увольняют меня от подробного оных исчисления

Александр Шишков.

Декабря 3 дня

     1832 года

По произведенной баллотировке выяснилось, что Пушкин, Загоскин и Языков получили по 15 избирательных голосов (13 голосов членов Академии и 2 голоса президента), а Катенин и Малов по 13 голосов избирательныґ и 2 голоса неизбирательных. Согласно главе VIII статьи

5 устава Академии, которой избрание в члены Академии считалось состоявшимся лишь после того как в Академию будут присланы голоса и от отсутствовавших на заседании членов Академии, то последним были разосланЂ 13, 14 и 15 декабря печатные отношения, от имени П. И. Соколова, в которых извещалось о состоявшейся баллотировке и предлагалось «о доставлении... в особой запечатанной записке... избирательного или неизбирательного голоса, для представления Собранию Академ覻. Ответы на это отношение были получены на имя непременного секретаря Академии от следующих членов Академии: Л. И. Голенищева-Кутузова, И. И. Ястребцова и Я. А. Дружинина (от 13 декабря), А. Н. Оленина и Д. С. Чижова (от 14 декабря), кн. А. Н. Голицына, К. М. Бороздина, С. С. Уварова и А. Ф. Воейкова (от 16 декабря), гр. Д. Н. Блудова (от 17 декабря); митрополита Новгородского и С.-Петербургского Серафима (от 18 декабря); И. И. Дмитриева (от 21 декабря); Н. Н. Новосильцова (от 23 декабря); А. А. Писарева (от 24 декабря) и М. Т. Каченовского (от 27 декабря). Из перечисленных 15 лиц подали свои голоса в пользу Пушкина –14 человек, причем Д. Н. Блудов сообщил, что из всех кандидатов он избирает только Пушкина, а митрополит Серафим «согласен на избрание в действительные члены протоиерея Алексея Малова, а на избрание прочих не может дать согласия своего единственно потому, что они ему неизвестны». По получении ответов от отсутствовавших на заседании 3 декабря членов Академии состоялся окончательный выбор в заседании 7 января 1833 г. Пушкина и других кандидатов; подсчет голосов дал следующие результаты: Пушкин –14, Малов –14, Языков –13, Загоскин –13 и Катенин – 12, а вместе с прежними (на заседании 3 декабря) – Пушкин –29, Загоскин –28, Языков –28, Малов –27, Катенин –25. Таким образом избрание Пушкина было почти единогласным; не дал своего голоса в пользу поэта лишь один митрополит Серафим. Так как по уставу требовалось наличие не менее двух третей голосов от общего числа членов Академии (60), то есть 40 голосов, а перечисленные кандидаты получили по меньшему числу их, то президент, воспользовавшись другим параграфом устава (10-м) той же VIII главы, «приложил остающиеся ныне от неполного числа членов избирательные шары и тем пополнил потребное на сей предмет число голосов, почему собрание согласно 5-й статье главы VIII устава, признав выбор вышеозначенных кандидатов в действительные члены Академии окончательным и утвержденным, поручило секретарю Академии, изготовя на сие звание дипломы, представить оные г. Президенту для подписания и потом препроводить оные новоизбранным членам при письмах» («Записки заседаний Академии за 1832 г.», лл. 131 и 131 об.; за 1833 г., лл. 2, 2 об. и 3; дело о выборе Пушкина и др. – в Архиве Академии Наук СССР, фонд 8; М. И. Сухомлинов, «История Российской Академии», вып. VII, С.-Пб. 1885, стр. 77–84 и 472). Диплом на звание члена Академии выдан был Пушкину 13 января 1833 г. за подписью А. С. Шишкова (см. П. В. Анненков, «Материалы для биографии Пушкина», изд. 2, С.-Пб. 1873, стр. 350; диплом, а также официальное извещение об избрании в 1913 г. составляли собственность А. А. Пушкина – см. в «Ниве» 1913 г., № 41, стр. 808). В этой же работе П. В. Анненков говорит, что «в остальную часть зимы

[1833 г.] Пушкин прилежно посещал заседания Академии по субботам: он вообще весьма серьезно смотрел на труды и обязанности ученого сословия, что доказывается и некоторыми статьями его, каковы:н«Российская Академия» и «О мнении М. E. Лобанова» (там же). С этим, однако, нельзя согласиться. Пушкин посетил заседания Академии всего 8 раз; 7 раз в 1833 г. (28 января, 4 и 25 февраля, 11 и 18 марта, 13 мая и 10 июня) и 1 раз в 1834 г. (8 декабря); это было его последнее посещение. П. А. Катенин, например, рассказывает в своих воспоминаниях о Пушкине: «Генваря 7-го 1833-го года мы оба приняты в члены тогда существовавшей Российской Академии, куда и явились в первый раз вместе; сначала довольно усердно посещал он ее собрания по субботам, но вскоре исключительные толки о Словаре ему наскучили, и он показывался только в необыкновенные дни, когда приступали к выбору новых членов взамен убылых. Я был гораздо исправнее, только до сентября» («Литературное Наследство», № 16–18, стр. 639; ср. стр. 652–653). Присутствуя на заседаниях, Пушкин был пассивен, не сделав ни одного сообщения, ни официального выступления; по крайней мере в протоколах заседаний нет ни одной записи подобного рода. Пушкин участвовал лишь в выборах новых членов (например, 8 декабря 1834 г. при баллотировке С. В. Руссова, и в этот же день подписав вместе с другими членами Академии предложение А. С. Шишкова о напечатании на счет Академии «Краткого священного словаря» А. И. Малова – см. М. И. Сухомлинов, op. cit., стр. 83, и «Рукою Пушкина», под ред. М. А. Цявловского, Л. Б. Модзалевского и Т. Г. Зенгер, Л. 1933, стр. 773–775) и один раз косвенно способствовал ходатайству вдовы А. А. Шишкова об издании его трудов (см. подробнее в книге И. А. Шляпкина «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина», С.-Пб. 1903, стр. 93–96, Переписка Пушкина, т. III, стр. 14–15, письмо Н. И. Греча, и в назв. книге «Рукою Пушкина», стр. 820–823). Участвовал ли Пушкин в помощи Ю. И. Венелину по просьбе М. П. Погодина (см. его письмо к поэту в Переписке Пушкина, т. III, стр. 20–21), неизвестно, так как никаких прямых указаний в делах Академии на это не имеется. То же можно сказать и о письме П. А. Катенина к Пушкину от 8 февраля 1833 г. (там же, стр. 5) о праздновании осенью этого года пятидесятилетнего юбилея Академии. Комментируемое нами письмо Пушкина к П. И. Соколову также является документом только формального участия его в работах Академии, и притом в самом начале его избрания в Академию. Уже в 1835 г. на избрание в члены ее архимандрита Иннокентия Пушкин никак не отозвался, несмотря на официальное предложение П. И. Соколова, что видно из отметки последнего в деле Академии (№ 69 за 1835 г.), хранящемся в Архиве Академии Наук. Статья же Пушкина «Российская Академия», излагающая академическое заседание 18 января 1836 г., на котором Пушкин не присутствовал, написана им по протоколу этого заседания130 и стоит совсем в стороне, так же как и статья о «Мнении

М. E. Лобано↻, от текущих работ Академии и преследует другие цели (об этих статьях см. в комментариях Н. К. Козмина в т. IX Акад. изд. Сочинений Пушкина, ч. 2, стр. 760–779, 795–805, 976). Из немногих высказываний Пушкина об Академии в дневнике его и в письмах можно вывести заключение, что он отрицательно относился как к деятельности Академии в целом, так и к некоторым ее членам и к ее главе А. С. Шишкову. Кроме того в академической атмосфере схоластики Пушкину было душно работать вместе с «попами, которыми Шишков набил Академию» («Дневник», под ред. Б. Л. Модзалевского, П. 1923, стр. 26 и 242–243; ср. московское издание, 1923, стр. 535–537), и он вскоре совсем бросил посещать ее заседания, обращаясь иногда к Шишкову лишь за получением пожетонного вознаграждения (см. в письме к жене 30 июня 1834 г. в Переписке Пушкина, т. III, стр. 141), которое, впрочем, «приваживал к Нащокину», (см. П. И. Бартенев, «Рассказы о Пушкине», под ред. М. А. Цявловского, М. 1925, стр. 43 и 112). Интересную характеристику отношения Пушкина к Академии дают отзывы современников; их переписка отражает также впечатление, произведенное на них избранием Пушкина в Академию. Так кн. П. А. Вяземский писал В. А. Жуковскому 13 декабря 1832 г.: «А знаешь ли, что Пушкин твой брат по Академии? Каков Шишков! И это под стать превращений. Шишков велел сказать Блудову, что он предложил бы и Батюшкова, не будь он сумасшедший» («Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 367); тот же Вяземский сообщал А. И. Тургеневу 24 ноября (декабря?) 1832 г.131м«Пушкин единогласно избран членом Академии, но чтобы не слишком возгордился сею честью, вместе с ним избран и Загоскин» («Русск. Арх.» 1884 г., кн. II, стр. 422; П. И. Бартенев, «Пушкин», кн. II, стр. 54; Сочинения кн. П. П. Вяземского, С.-Пб. 1893, стр. 536–537). На следующий день после первого заседания, на котором присутствовал Пушкин, Вяземский писал Жуковскому 29 января 1833 г.: «Пушкин был на-днях [28 января] в Академии и рассказывал уморительные вещи о бесчинстве заседания. [П. А.] Катенин избран в члены и загорланил там. Они помышляют о новом издании Словаря. Пушкин более всего недоволен завтраком, состоящим из дурного винегрета для закуски и разных водок. Он хочет первым предложением своим подать голос, чтобы наняли хорошего повара и покупали хорошее вино французское» («Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 369). По словам П. А. Плетнева, П. А. Катенин произвел «сильную тревогу» в Академии тем, что вступил в спор с П. И. Соколовым по поводу слова «бурка», включавшегося в Словарь русского языка (на заседании 28 января 1833 г.); это сильно «забавляло Пушкина, который также член Российской Академии, и следственно безденежно, даже с барышем монеты в четвертак, может слушать их и глядеть на такую комедию» (письмо к В. А. Жуковскому 11 марта 1833 г. в «Русск. Арх.» 1875 г., кн. II, стр. 467–468, и Сочинения и переписка Плетнева, т. III, стр. 526–527). А. М. Языков писал

1 октября того же года В. Д. Комовскому:з«Мы от него [то есть от Пушкина] первые узнали, что он и Катенин избраны членами Российской Академии и что последний производит там большой шум, оживляя сим сонных толмачей, иереев и моряков. Во второй раз уже дошло до того, что ему прочли параграф устава, которым велено выводить из заседания членов непристойно себя ведущих. Старики видят свою ошибку, но делать уже нечего: зло посреди их; вековое спокойствие нарушено навсегда, или по крайней мере надолго» («Историч. Вестн.» 1883 г., № 12, стр. 537). Но ни Пушкин, ни Катенин вдвоем не могли сломать прочно утвердившиеся традиции Академии и влить в ее работы новую, свежую струю мысли; Пушкин разочаровался в возможности при существовавшей тогда в Академии обстановке проявить свою энергию и оздоровить академическую работу; от нее он отказался, а в своей статье 1836 г. об Академии писал, что хотя она и принесла «истинную пользу нашему прекрасному языку» и совершила «столь много знаменитых подвигов», ей все же необходимо «ободрить, оживить отечественную словесность» (см. также в Сочинениях Пушкина, под ред. С. А. Венгерова, т. VI, стр. 488–489: рассказ И. П. Сахарова в «Русск. Арх.» 1873, кн. II, стр. 960–961, и в статье Л. К. Ильинского в изд. «Пушкин и его соврем.», вып. XXXVIII–XXXIX, стр. 208).

– Пушкин отвечает на несохранившееся официальное отношение П. И. Соколова, написанное после 27 мая 1833 года.

– Г. Сен. Бар. – Господин Сенатор Баранов, Дмитрий Осипович (род. 8 марта 1773 – ум. 23 августа 1834), поэт; получив образование в благородном пансионе при Московском Университете, он недолго прослужиВ в военной службе, выйдя в 1798 г. в отставку, а затем перешел на службу в Сенат (с 1801 г.), где протекала вся его дальнейшая деятельность вплоть до получения 23 августа 1817 г. звания сенатора; в 1826 г. Баранов состоял членом комиссии, учреждавшей разряды для декабристов. Как сенатор Д. О. Баранов в 1833 г. получил следующую характеристику от П. Г. Дивова в его дневнике: «Председательствующий Баранов человек весьма сведующий в административной части, но гораздо менее по части юриспруденции; он не способен поддержать правое дело, если какие либо личные соображения заставляют его уклониться от прямого пути. Он говорит хорошо, с апломбом, не горячась» («Русская Старина» 1900, № 4, стр. 134). Баранов известен был как сотрудник многих журналов конца XVIII– начала XIX века, в которых печатал свои стихотворения, из которых лучшими по стиху и содержанию являются последние: «Стихи Г. Р. Державину на перевод Пиндара», включенные В. А. Жуковским в V том изданного им «Собрания русских стихотворений», а худшими признаются его басни, написанные им в возрасте 14 лет. Кроме того им изданы отдельно: «Стихи на истекшее столетие от построения Санктпетербурга 1803 года, мая 16 дня». В 1833 году Баранов представил Российской Академии еще следующие свои сочинения в рукописи, часть из которых прочтена была в заседании Академии 27 мая: «Рассуждение о трудности быть справедливым судьею», «Решение вопроса в праве ли требовать поляки возвращения от России присоединенных ею областей», и другие напечатанные уже сочинения (см. «Записки заседаний Российской

Академии» 27 мая 1833, § 1, в Архиве Академии Наук СССР, фонд 8; подробности биографии Д. О. Баранова, а также список напечатанных произведений см. в «Русском биографическом словаре», т. II, стр. 482, и у С. А. Венгерова в «Критико-биографическом словаре русских писателей и ученых», т. II, в. 22–30, С.-Пб., 1891, стр. 110–111; см. также запись в «Парнасском Адрес-Календаре» в «Русск. Арх.» 1866 г., ст. 762, и «Русск. Стар.» 1874 г., № 3, стр. 613). Предварительное избрание Д. О. Баранова в члены Академии состоялось в заседании 27 мая 1833 г. (получил 15 голосов за и 6 против), согласно предложению А. С. Шишкова, в котором он писал, что «некоторые сочинения его и любовь к российскому языку и словесности дают ему неоспоримое право на сие звание» (М. И. Сухомлинов, «История Российской Академии», вып. VII, стр. 473). После получения от отсутствовавших на этом заседании членов Академии, в том числе и от Пушкина, их голосов, состоялся окончательный выбор Баранова в заседании 5 августа (Пушкин на нем также не был), на котором среди других был оглашен и голос Пушкина; после распечатания записок с голосами, полученными от 15 членов Академии, оказалось, что все они были избирательные, а потому Д. О. Баранов был признан избранным в Академию. Таким образом Пушкин дал свой положительный голос в пользу избрания Баранова («Записки заседаний Академии», 5 августа 1833, § 2, в Архиве Академии Наук СССР, фонд 8), что может отчасти быть объяснено тем обстоятельством, что поэт лично знал Баранова, который сообщил ему эпизод о Державине для «Истории Пугачевского бунта»: в примечаниях к пятой главе Пушкин, отметив этот эпизод, поставил в скобках: «Слышал от сенат. Баранова» (см. Соч. Пушкина, изд. Акад. Наук, т. XI, стр. 154 первой пагинации). 4 января 1835 г. из Ставрополя П. А. Катенин запрашивал Пушкина: «Здравствует-ли Российская Академия и нет-ли там новых членов после сенатора Баранова?» (Акад. изд. Переписки Пушкина, т. III, стр. 177). Ответ Пушкина неизвестен.

529. А. А. Ананьину 26 июня 1833 г (стр. 92–93). Напечатано впервые П. А. Ефремовым в изд. Сочинений Пушкина 1882 г., т. VII, стр. 362, по копии, бывшей у Е. И. Якушкина (здесь на стр. 466 ошибочно указано, что напечатанЦ с оригинала); подлинник принадлежал В. П. Гаевскому и был им выставлен на Пушкинской выставке в Петербурге в 1880 г. (см. «Каталог Пушкинской Выставки, устроенной Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым», С.-Пб. 1880, стр. 50, № 15). Перепечатано затем в других изданиях и в Акад. изд. Переписки Пушкина, т. III, стр. 30. Печатается по копии В. П. Гаевского, хранящейся в бумагах Л. Н. Майкова в ИРЛИ (Пушкинском Доме); это, несомненно, та же копия, бывшая в распоряжении Е. И. Якушкина (см. «Пушкин и его соврем.», вып. II, стр. XIII); на копии ясно читается «июня» (а не «июля», как напечатано во всех предыдущих изданиях и в каталоге выставки); подлинник был запечатан перстнем-талисманом на красном сургуче.

Александр Андреевич Ананьин (род. 1790 – ум. 6 апреля 1859).132 Никаких биографических сведений о нем собрать не удалось. Известно только, что он в 1821 г. назван былЬ«его благородие» в списке лиц, подписавшихся на журнал «Соревнователь» (см. «Соревнователь» 1821 г., ч. XIII, стр. 432).

– Я собираюсь в деревню – это намерение Пушкин осуществил лишь в октябре 1833 г., когда 1 числа этого месяца, возвращаясь из поездки на Урал, приехал в Болдино (см. ниже, стр. 639 и др., в примечаниях к письмам № 546–552).

– Какие денежные расчеты были между Пушкиным и Ананьиным – неизвестно. Вероятно это был денежный заем, так как несколько позже, 12 июля, Пушкин занял сроком на полгода у книгопродавца И. Т. Лисенкова 3000 рублей, в чем и выдал ему вексель (см. С. М. Аснаш и А. Н. Яхонтов «Описание Пушкинского Музея имп. Александровского Лицея», С.-Пб. 1899, стр. 5).

– Смирдин – Александр Филиппович (о нем см. выше, стр. 510–511 и 551–552).

– Пушкин с семьею переехал на дачу в середине или во второй половине мая 1833 г. Н. О. Пушкина писала дочери О. С. Павлищевой в Варшаву, 24 мая: «Александр и Натали на Черной речке, они взяли дачу Миллера, которую в прошлом году занимали Маркеловы. Она очень красива, есть большой сад; дача очень велика: 15 комнат с верхом. Натали чувствует себя хорошо, она была очень довольна своим новым жилищем, тем более, что это в двух шагах от ее тетки, которая живет с Натальей Кирилловной на ферме» (см. в статье П. Е. Щеголева в «Красной Ниве» 9 июня 1929, № 24, стр. 8; ср. в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 783). Дачная местность на Черной речке пользовалась тогда большой популярностью. П. А. Каратыгин, например, пишет, что «в начале 30-х годов она щеголяла своими обитателями: гвардейская молодежь, светские львицы тогда взметали пыль своими кавалькадами; Строгановский сад был сборищем петербургской аристократии... На Черной речке... поселялись в ту пору люди, занимающие значительное положение в общество. На Каменноостровском театре два или три раза бывали французские спектакли» («Русский Архив» 1877, № 8, стр. 604–605; ср. выше, во II томе, стр. 461). Несмотря на отдаленность дачи от города, Пушкин почти каждый день бывал в нем, совершая туда и обратно прогулку пешком; бывал он и в ближайших от дачи местах, например на Крестовском острове, где в это время (июль 1833 г.) с ним повстречался некий бар. Ст. со своим приятелем, оставивший небольшое об этом воспоминание (см. «Русск. Арх.» 1873 г., кн. III, ст. 2204–2212, и П. И. Бартенев, «Пушкин», вып. II, М. 1885, стр. 143–148, под заглавием: «Встреча немца с Пушкиным (из записок немецкого путешественника)» – перевод статьи: «Ein Russischer Dichter. Petersburger Erinnerung aus dem Jahre 1833, von Fr. Tietz», напечатанной в «Familien Journal» 1865 г., № 606; ср. «Русск. Стар.» 1880 г., № 5, стр. 83–84; Н. О. Лернер «Труды и дни Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. 283–284. К этому же времени С. М. Сухотин относит свой рассказ о том, как он видел Пушкина, Н. Н. Пушкину и Дантеса на Черной речке («Русск. Арх.» 1864 г., ст. 982), но в его рассказе содержится какая-то путаница, так как Дантеса в это время еще не было в России). На Черной речке Пушкин жил также летом 1835 г., судя по сохранившейся его помете на автографе «О Байроне» – «Черная речка, дача

Миллера 25 июля» («Русск. Стар.» 1884 г., № 12, стр. 534 и «Рукою Пушкина», Л. 1935, стр. 345). Летом 1833 г. на даче Миллера Пушкин познакомился, между прочим, с воспитателем поэтессы Елизаветы Кульман Карлом-Фридрихом фон-Гросгейнрихом, беседовал с ним и читал рукопись ее «Русских сказок», о чем Гросгейнрих рассказывает в своей редкой книге «Елизавета Кульман и ее стихотворения», перевод с немецкого Марии и Екатерины Бурнашевых, С.-Пб. 1849, стр. 124 (ср. в «Библиотеке для Чтения» 1849 г., т. XCVI, стр. 89).

– Миллер – метрдотель Александра I и Николая I; о нем Пушкин упомянул в своем известном шуточном послании к В. А. Жуковскому 24 марта 1833 г.: «Надо помянуть – повара али историографа Миллера» (см. П. И. Бартенев, «Пушкин», вып. II, М. 1885, стр. 57). Местонахождение дачи Миллера на Черной речке, где жил в 1833 году Пушкин, в настоящее время неизвестно (об этом, о самом Миллере и о дачной местности на Черной речке см. подробнее в книге А. Г. Яцевича «Пушкинский Петербург», ч. 2, Лгр., 1931, стр. 31–36).

530. Барону М. А. Корфу [14 (?) июля 1833 г.] (стр. 93). Впервые напечатано бар. Ф. А. Бюлером вЛ«Русск. Арх.» 1872 г., кн. II, ст. 1601, с его примечанием; вошло в изд. Сочинений Пушкина, под ред. П. А. Ефремова, т. VII, М. 1882, стр. 361, а затем в другие издания и в Акад. изд. Переписки Пушкина, т. III, стр. 29, с датой: «первая половина июля 1833». Подлинник – на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Гончаров 1830, – в Центрархиве в Москве (Библиотека б. Московского Главн. Архива Министерства Иностранных Дел, ныне Древлехранилище, в коллекции автографов бар. Ф. А. Бюлера); письмо сложено конвертом, печать вырвана. Нами датируется по связи с поздравлением поэта с рождением сына, так как в это время пятница приходилась на 14 июля.

Пушкин отвечает на следующее письмо бар. М. А. Корфа от первой половины (после 6-го) июля 1833 г.:Ф«Прибегаю к тебе опять, любезный Александр Сергеевич, с всепокорнейшею и всеубедительнейшею просьбою в пользу того же человека, за которого я однажды уже тебя просил. Н. М. Бакунин узнал, что почтенный наш Смирдин намеревается издавать журнал133 на большую ногу, при котором ему, конечно, нельзя будет обойтись без переводчика: семейственные и хозяйственные дела заставляют его искать себе труда, который мог бы доставить ему верный кусок хлеба, а тебе уже по опыту известно, что он, зная хорошо языки французский, немецкий, английский, итальянский и владея свободно русским, может быть хорошим переводчиком; в деятельности же его и усердии служит вернейшим ручательством то, что он без такого, постороннего службе занятия, обойтись не может. Твое слово для Смирдина, конечно, закон, а произнеся это слово, ты обеспечишь некоторым образом состояние отца семейства, который, кроме деятельности и способов умственных, почти vis-à-vis de rien. Я не говорю, что ты этим истинно обяжешь и старого товарища, ибо после первого мотива, этот уже едва ли что-либо значит. С нетерпением ожидаю твоего ответа и надеюсь, по старой памяти твоего доброго сердца, что ты не откажешься быть меценатом моего бедного друга. Весь твой М. Корф. – Поздравляю тебя с новым произведением особенного рода, над которым да будет благословение божие» (Переписка Пушкина, т. III, стр. 28).

Барон Модест Андреевич Корф (род. 11 сентября 1800 – ум. 2 января 1876), товарищ Пушкина по Лицею, автор тенденциозных о нем воспоминаний, в это время (с 6 мая 1831 г.) управлял делами Комитета министров и 6 марта 1834 г. был пожалован в статс-секретари, а 8 апреля представлялся вместе с Пушкиным императрице Александре Федоровне (см. «Дневник» Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, П. 1923, стр. 12). О Корфе и об отношениях его с Пушкиным см. подробнее в назв изд., стр. 138–139, и в примечаниях к «Дневнику» Пушкина (М. 1923, стр. 372–375). Пушкин писал Корфу также в 1836 г. (14 октября) в связи с работой над историей Петра I, в которой Корф помогал поэту (см. Переписка Пушкина, т. II, стр. 383; «Русск. Стар.» 1914 г., № 1, стр. 206, «Русск. Библиофил» 1916 г., № 4, стр. 34–35, и в статье М. А. Цявловского в «Московском Пушкинисте», вып. 1, М. 1927, стр. 27–32).

– Смирдин – Александр Филиппович – в это время впервые предпринимал издание «толстого» журнала под заглавием «Библиотека для Чтения», начавшего выходить с следующего, 1834 года (об этом подробнее см. в книге Т. Грица, В. Тренина и М. Никитина, «Словесность и коммерция (книжная лавка А. Ф. Смирдина)», под ред. В. Б. Шкловского и Б. М. Эйхенбаума, М. 1929, стр. 298–338 и др., а также в Сочинениях Пушкина, изд. «Красной Нивы», вып. 12, стр. 58–59, в статье Ю. Г. Оксмана о «Библиотеке для Чтения».

Н. М. – Николай Модестович Бакунин (род. в 1801 – ум. в 1838), сын Модеста Петровича и жены его Степаниды Ивановны, рожд. Голенищевой-Кутузовой (1770–1805), бывшей во втором браке за бароном Андреем Яковлевичем Бюлером, отцом бар. Ф. А. Бюлера. Н. М. Бакунин служил в военной службе (с 1816 по l821 г.), выйдя в отставку в 1821 г. с чином подпоручика; в 1824 г. состоял почетным смотрителем училищ в Луге; в 1833 г. – коллежский секретарь. Женат был на дочери ротмистра Софии фон-Типольт (род. в 1804 – ум. в 1889) и имел двух детей: Модеста Николаевича (род. 1825) и Степаниду Николаевну (род. 1826) (см. В. В. Руммель и В. В. Голубцов «Родословный сборник русских дворянских фамилий», т. I, С.-Пб. 1886, стр. 103–104). Бар. Ф. А. Бюлер, впервые сообщивший комментируемое письмо в «Русском Архиве», писал, что «близко знал» Бакунина, но не назвал его по фамилии, «опасаясь тем оскорбить скромность графа Модеста Андреевича [Корфа] и произвести неприятное впечатление на [потомков Бакунина], «которого мы [то есть сам Бюлер и бар. Корф] искренно любили и который, при блестящих дарованиях и многостороннем образовании, постоянно нуждался, вследствие разных несчастных обстоятельств своей страдальческой жизни» (1872 г., кн. II, ст. 1602). К сожалению, подробности биографии Н. М. Бакунина нам неизвестны. Из письма же бар. М. А. Корфа видно, что Бакунин был известен Пушкину «по опыту» как знаток иностранных языков и что Корф уже однажды обращался к поэту с просьбой о Бакунине. Пушкин исполнил просьбу Корфа и устроил Бакунина в качестве переводчика к А. Ф. Смирдину для работы в «Библиотеке для чтения». Можно предположить, что именно об этом Н. М. Бакунине упоминает в своих письмах 1831 года О. С. Павлищева как о своем «бывшем поклоннике» и о неудачном переводчике стихов Пушкина на взятие Варшавы (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XV, стр. 83 и 96; ср. «Письма Пушкина к Е. М. Хитрово», Лгр. 1927, стр. 132–133 и 288).

– à tant la feuille – с листа.

– Поздравлял Пушкина Корф с рождением у поэта первенца-сына, Александра Александровича, родившегося 6 июля 1833 г. (см. выше, в комментариях к письму N 515, стр. 551). Крещение состоялось 20 июля в Предтеченсков церкви на Каменном острове, восприемниками при крещении были: П. В. Нащокин134 и Екатерина Ивановна Загряжская (см. Н. Невзоров, «К биографии А. С. Пушкина», C.-Пб. 1899, стр. 18; ср. в воспоминаниях В. А. Нащокиной в книге Л. П. Гроссмана «Письма женщин к Пушкину», М. 1928, стр. 228).

А. А. Пушкин (ум. 19 июля 1914 г. в с. Останкине, Каширского у. Тульской губ.) получил образование сперва в гимназии, а затем в Пажеском корпусе, откуда в 1851 г. выпущен был в л.-гв. Конный полк корнетом; в 1861 г. уволен был от службы с чином полковника; в 1870 г. командовал 13 гусарским Нарвским полком, участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 г.; с 1880 г. – генерал-майор свиты его величества, командир 1-й бригады 13-й кавалерийской дивизии; в 1890 г. – генерал-лейтенант; в 1891–1895 г. в отставке; с 1895 г. – тайный советник, почетный опекун, Московский губернский гласный; был переименован в генерал-лейтенанты; затем генерал от кавалерии, в 1908 г. председатель Московского Присутствия Опекунского Совета (см. Б. Л. Модзалевский и М. В. Муравьев «Пушкины. Родословная Роспись», Л. 1932, стр. 59; см. так же некрологи в «Одесских Новостях» 23 июля 1914 г., № 9419, Н. О. Лернера, в изд. «Пушкин и его современники» в XIX–XX, стр. VII–VIII, Б. Л. Модзалевского и др.). В 1880 г. во время открытия памятника Пушкину в Москве А. А. Пушкин подарил Румянцевскому Музею (Гос. Публ. Биб-ка СССР им. В. И. Ленина) черновые тетради с рукописями поэта и тем сделал их доступными для изучения; описание их впервые дал В. Е. Якушкин в «Русской Старине» 1884 г. (см. напр., № 2, стр. 417). У А. А. Пушкина хранился также и знаменитый дневник Пушкина, судьба которого была, однако, иная; в настоящее время он составляет собственность также библиотеки СССР им. В. И. Ленина (см. подробнее в предисловии к московскому изданию «Дневника Пушкина», М. 1923, стр. 3–32). Об А. А. Пушкине и о принадлежавших ему вещах отца см. еще в «Ниве» 1913 г., № 41, стр. 808–809, в статье

«Пушкинские реликвии», в «Утре России», 29 января 1912 г., № 24, и в «Речи» 29 января 1912 г., № 28, где сообщалось о неопубликованном дневнике поэта (не дневник ли это № 1?) и о краже у А. А. Пушкина в вагоне железной дороги, «пакета с собственноручными записками поэта русских пословиц и поговорок».

Сноски

129 Письмо П. А. Осиповой к Н. О. Пушкиной сохранилось в бумагах поэта; оно помечено 5 июня 1833 г., Псков, и напечатано в названной книге И. А. Шляпкина, на стр. 181–182 (ср. в заметках П. A. Осиповой за 1833 г. в изд. «Пушкин и его соврем.», вып. I, стр. 143).

130 Напечатанному под заглавием: «Заседание, бывшее в Российский Академии 18 января 1836 г.» (экземпляр этого издания был у Пушкина и недавно обнаружен в коллекции А. Ф. Онегина, хранящейся в Институте русской литературы Академии Наук, с карандашными пометами поэта) (см. в «Литературном Наследстве» № 16–18, стр. 1020–1021).

131 По вопросу о дате ср. соображения Н. О. Лернера в «Трудах и днях Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. 274.

132 См. «Петербургский Некрополь», т. I, стр. 54.

133 «Библиотеку для Чтения». – Ред.

134 Нащокин только что перед тем (29 июня) по просьбе поэта приехал из Москвы в Петербург. В этот день его навестил Пушкин в гостинице Демута, где собрались также артист Н. И. Куликов, князь Д. А. Эристов, К. К. Данзас и др. (см. анекдот о Пушкине в «Русской Старине» 1881 г., № 8, стр. 604–605 и в «Рсск. Архиве» 1899, кн. II, стр. 349). Нащокин часто посещал Пушкина на даче; в это же время к Пушкину приходил и В. Ф. Боголюбов («Русск. Стар.» 1881, № 8, стр. 606).